Знакомьтесь – Юджин Уэллс, Капитан

– Эх, молодежь, – насмешливо улыбается Кен. Выпивает залпом. Нюхает рукав вместо закуски. – За тебя, везунчик.

Потом я даю вежливо ожидающему Пятнице кусочек мяса, что захватил с собой в баре. Крыс с достоинством разворачивает подарок, берет его передними лапами и аккуратно сгрызает к восторгу Мишель.

– Он не заразный? – спрашивает она.

– Что вы, Мишель. Он моется чаще, чем я.

– Можно, я его тоже угощу?

– Запросто, – и тычет пальцем в баронессу: – Пятница, это – друг.

Крыс внимательно смотрит на Мишель. Та отщипывает кусочек от брикета. Протягивает. Пятница вновь поднимается на задние лапы. Берет кусочек из ее ладони. Продолжая сидеть по-человечески, аккуратно заталкивает вкусность в пасть.

– Просто как человек! – не может поверить Мишель.

– Он только говорить не умеет. А так – член команды. Вечером ему на вахту. Дежурит на камбузе. Непрошенных гостей гоняет.

– Гостей?

– Таких же, как он. С хвостами, – поясняет Кен. – Еще по стаканчику, мэм?

– А что, – храбрится моя спасительница, – Можно.

И мы снова пьем то ли серную кислоту, то ли горючее для ракет, если судить по вкусу. Чего я никак не пойму, так это почему чертова огненная вода до сих пор фляжку и стакан насквозь не проела. Скоро и я, и Мишель с непривычки становимся красными. Языки наши заплетаются, когда мы пытаемся рассказать что-то смешное, перебивая друг друга и не замечая этого. А Кену ничего. Свеж, как огурчик. Улыбается, на нас глядючи. Подмигивает весело. И как ему удается эту ядерную смесь переваривать?

– Произвожу фильтрацию крови. Удаление из организма вредных химических веществ, – ворчливый голос Триста двадцатого звучит внутри, когда мы втроем, смеясь, топаем навестить техников в моем ангаре. Пятница важно шествует в арьергарде. Встречные оглядываются нам вслед. Кен во весь голос рассказывает, как познакомился со мной в Восьмом. Как я брызгал на палубу своей кровью и грыз нападавших крыс зубами. Отчего-то дикая эта картина веселит нас неимоверно. И мы хохочем, вызывая неодобрительные и внимательные взгляды охраны.

– Крыс… зубами… – задыхается от смеха Мишель, изо всех сил держась за мой локоть.

– Черт возьми, как здорово встретить старого друга, – говорю я вслух непонятно кому. И все со мной соглашаются. И Кен. И Мишель. И Триста двадцатый. Кажется, даже Пятница силится что-то сказать. И морда у него ехидная, точно он улыбается. А может, это я просто перебрал двигательного топлива.

В ангаре мы устраиваем совершенно жуткую попойку с техниками, едва не сорвав вылет очередного звена. В прежние времена наша выходка наверняка закончилась бы Восьмым ангаром или еще чем похлеще. Но сейчас все легко сходит с рук. Мы выслушиваем пьяные тосты, молодые и не очень мужчины хорохорятся в присутствии настоящей леди, и я щедро раздариваю присутствующим подарки из мешка, собранного жителями Беляницы. Ченгу достается отличный боевой нож в кожаных ножнах.

– Я буду всегда носить его с собой! – заверяет серьезно старший техник. И кланяется мне незнакомым глубоким наклоном туловища. Я таких и не видел никогда. Представляю, чего это ему стоит, в таком-то состоянии.

Еще я демонстрирую навыки владения ножом. Мой клинок насквозь прошибает дверцу металлического шкафа у дальней переборки. От восхищенных возгласов мне становится приятно. Хотя и негоже воину хвастаться своим оружием. Не принято. Про себя даю слово, что делаю это в последний раз.

И под шум продолжающейся пьянки мы с Мишель незаметно исчезаем. Только Кен подмигивает мне на прощанье.

– Пусть будет нашей высшей целью одно: говорить, как чувствуем, и жить, как говорим, – произносит он очередной красивый тост.

Крики упившихся парней слышны нам до самого переходного люка. Оба мы не слишком крепко стоим на ногах и приходится держаться друг за друга для равновесия. Согласитесь, нет зрелища более недостойного, чем баронесса, которую не держат ноги. Приходится прилагать обоюдные усилия, чтобы выглядеть более-менее прилично. И эти усилия изматывают нас до невозможности. Пока добираемся до места, устаем, как после часовых занятий на силовых тренажерах. Потом долго плещемся по очереди в ее душе. Падаем в ее постель, переодевшись в свежие комбинезоны, потому что в каюте здорово прохладно. Оборудование старой развалины авианосца дышит на ладан. Даже и вопроса почему-то не возникает, где мне спать. Ни у меня, ни у Мишель. И мы целомудренно засыпаем, обнявшись, как два невинных младенца. И спим, наверное, целые сутки. Такой вот странный побочный эффект у пойла, что нам Кен подливал.