Знакомые страсти

Адриану было двенадцать, когда его сфотографировали и когда они познакомились. У него лукавое милое личико. И он очень скрытен. Все из-за Джеймса, из-за его вечных насмешек. Эйми помладше, она кокетливо улыбается своим щербатым ртом, отлично зная пути к сердцу Джеймса. Не так уж она глупа, как он думает. Ну и Пэнси, здесь ей одиннадцать. Снимок был сделан перед ее отъездом в интернат. Ему, видите ли, нравятся ее ум и характер. Она и в самом деле красивая девочка, к тому же храбрая, сильная, сдержанная. Подойдя к тумбочке, Малышка взяла фотографии, взглянула на детские мордашки и мгновенно успокоилась. Только теперь она по-настоящему осознала то, о чем догадывалась уже давно. В этом доме ее держали дети, и лишь их фотографии она хотела унести с собой.

Малышка вышла из спальни, где все еще спал ее муж; вышла из дома. Дождь немного поутих и приятно холодил щеки. В стареньком плаще и ношеных-переношеных туфлях она шагала по аллее к воротам. В отличие от большинства семей на Уэстбриджском холме, они обходились одной машиной (чтобы не загрязнять окружающую среду, говорил Джеймс), и она понадобится Джеймсу, чтобы добраться до станции. Обычно его отвозила Малышка, после чего возвращалась домой вместе с их работницей, но миссис Томкинс попала в больницу, что-то у нее не так с маткой. Неожиданно Малышке пришло в голову, что это удачное совпадение. Если не считать Джеймса, от ее ухода не пострадают ничьи планы. Миссис Томкинс она пошлет в больницу цветы и записку вместе с месячным жалованьем. А если Джеймсу понадобится прислуга, пусть сам разбирается…

На дороге еще никого не было, слишком рано. Малышка незаметно прошла под мокрыми лаврами, но не стала подходить близко к убежищу поп-звезды, охраняемому злыми псами, и воспользовалась более длинной тропинкой, что вела к дому банкира. Его тигры, в отличие от восточноевропейских овчарок, сидели в запертых клетках. Малышке уже доводилось видеть их этим летом, когда вместе с соседкой-американкой, чей муж работал в том же банке, она плавала в бассейне банкира.

День был жаркий. Они загорали на солнышке и плавали в бассейне, тщательно спланированном в окружении экзотических растений, рядом с зоопарком. Тигры спали, пока одного из них не разбудил залетевший в клетку воробей, который метался туда-сюда, едва не задевая его, и бился крылышками о прутья решетки. Тигр махнул хвостом и напрягся, словно собираясь прыгнуть на птичку, но обе женщины заметили, что он ужасно испугался. Он зарычал, замотал своей тяжелой красивой головой и осел, весь дрожа. Сначала они рассмеялись — страх тигра был на редкость нелепым, — а потом забеспокоились. У него тяжело вздымались и опадали бока. Неужели подвело сердце? Помощи ждать было неоткуда, ни одного человека в поле зрения. Тогда они осмотрели клетку и увидели высоко в проволочном сплетении дыру, через которую маленькая птичка залетела в клетку. Рассчитывая выгнать ее тем же путем, они стали кричать, но добились лишь того, что птичка опять заметалась по клетке, пугая тигра. У него округлились глаза, он забился в угол и тихо, жалобно, устало застонал. А птичка смотрела на него сверху, вопросительно склонив головку набок. Женщины виновато удалились, оставив попавшую в ловушку птичку и напуганного тигра одних…

Сейчас тот случай показался Малышке одновременно комичным и многозначительным. Обе — и она, и американка — были замужем за богатыми и сравнительно пожилыми мужчинами, и обе подумали о сердечном приступе! Не поэтому ли они пожалели тигра, а не маленькую птаху? Наверно, всегда более несчастным кажется тот, кто сильнее, но унижен и заперт в клетке. А птичка… Что ж, птичка, если найдет выход, опять может лететь на все четыре стороны!

Несмотря на дождь и ветер, Малышка засмеялась.

— Ну и фантазии у тебя! — проговорила она громко.

И снова засмеялась над своей нелепой привычкой говорить вслух сама с собой. С чего это началось — из-за сумасшествия или одиночества?

— Лучше беги, а то заболеешь и умрешь, — проговорила она по-старушечьи ворчливо.

Малышка замерзла под дождем, плечи и ноги у нее стали совсем ледяными. Поэтому она припустила вниз по склону холма, через белые ворота выскочила на Лондонское шоссе и остановила проезжавший мимо фургон.

Шофер спросил, где ее высадить.

— Где-нибудь в Лондоне, — весело отозвалась Малышка и тотчас вспомнила, что у нее нет при себе денег. Вот уж Джеймс посмеялся бы над ее глупостью! — Знаете, — виновато улыбнулась Малышка, — на самом деле мне нужно в Белгрейвию.

Шофер с любопытством поглядел на нее. Наверняка он не поверил, что она, промокшая, в стареньком пальто и грязных туфлях, может жить в таком богатом районе. Ей показалось необходимым как-то объясниться, наврать что-нибудь, учитывая обстоятельства. Прикинувшись иностранкой и стараясь не переиграть с акцентом, так как это у нее был первый опыт, Малышка сказала, что приехала au pair[1] из Швеции. Ночь она якобы провела у подруги, тоже шведки, а теперь спешит к своему нанимателю, чтобы приготовить детям завтрак.