Знакомый незнакомец

Дорожка исчезала в лесочке, которым порос другой берег озера. В Хастингсе все пело при мысли о том, что скоро они останутся совсем одни. Впервые одни, где их не увидят ни родные Эви, ни конюх, ни даже лошади! Следовало бы изо всех сил бежать в противоположном направлении, но он не мог заставить себя покинуть ее. Еще немного времени с ней, еще несколько минут свободы без этой тяжести, обременяющей плечи… Он позволит себе быть просто человеком, гуляющим в лесу со старым другом: разве это так ужасно?

Теперь, когда они наконец вместе, он не мог придумать, что ей сказать. Сейчас Бенедикт находился в таком состоянии, что необходимо ослабить напряжение, или он с ума сойдет!

— Чудесное озеро, — выпалил он и съежился от банальности собственной фразы.

Эви прикусила губу и кивнула.

— Совершенно верно, — сдавленно пробормотала она и, помолчав, добавила: — Здесь много рыбы.

— Прекрасно!

Господи, он только себе кажется пустоголовым идиотом или ей тоже?

Неожиданное напряжение между ними, казалось, лишило его способности вести обычную беседу.

— Вчера вы с Ричардом здесь ловили рыбу?

Он покачал головой:

— Мы ходили к ручью за форелью.

— Вот как…

Абсурд! Между ними лежит пять лет разлуки, а они говорят… о чем?

Бенедикт попытался найти более интересную тему и почти немедленно вспомнил о ее любимом занятии.

Он откашлялся и нырнул в разговор очертя голову:

— Расскажите, как стали столь важной частью семейного дела.

Вопрос не настолько успокоил ее, как надеялся Бенедикт, но по крайней мере заставил ответить:

— Я с самого детства ездила верхом. Мой отец твердил, что не видел ничего подобного. Что это природный талант и преступлением будет его не поощрить. Все началось вполне невинно, с нескольких поездок по поместью, прогулок с Ричардом, даже редкой возможности сопровождать папу к торговцам лошадьми. Все шло своим чередом и настолько медленно, что мама ничуть не тревожилась.

— Так это отец стал вашим защитником?

Эви кивнула, отводя низко нависшую ветку дерева. Здесь, в тени, было значительно прохладнее.

— Да. По-настоящему я начала работать рядом с папой в шестнадцать лет. Думаю, с годами он постепенно осознал, что Ричард всегда останется весьма средним наездником и не сумеет разбираться в лошадях, как я.

— Наверное, вы правы.

Он улыбнулся, не сводя глаз с тропинки, и осторожно переступил через выступавший из земли корень. Эви никогда не назовешь середнячком. Ни в чем.

— Значит, это Ричарда нужно благодарить за поддержку вашего отца?

— Нет, я…

Она осеклась. Выражение лица показалось ему странным.

— Полагаю, так и есть. Господи Боже, я никогда не думала об этом с такой точки зрения.

Она наморщила нос.

— Только брату не говорите. Его самомнения и без того с избытком хватает на нас обоих.

— Мои уста запечатаны, миледи, — заговорщицки подмигнул он.

Эви со вздохом покачала головой:

— Похоже, последнее время вы только это и делаете, и все из-за меня. Мне следовало снова поблагодарить вас за то, что промолчали, когда нашли книгу.

— Но что еще я мог сделать? Просто веду себя, как полагается джентльмену.

Но она, похоже, не слишком ему верила. Какие тревожные мысли беспокоят ее? Мысли, вызвавшие крохотную морщинку между бровями?

Он позволил себе немного сократить расстояние между ними.

— Вам нечего бояться. Насколько мне известно, книгу мог оставить и призрак.

Она не слишком искренне улыбнулась и остановилась перед упавшим деревом.

— Конечно, вам это может показаться глупым, но для меня это очень важно. В глазах родных я должна выглядеть безупречно до того, как они уедут в Лондон.

Что за странные вещи она говорит?

— О, я уверен, что вам не о чем волноваться. И так или иначе, разве их больше не должно тревожить ваше поведение после того, как вы приедете из Лондона? — с лукавой улыбкой осведомился он.

Эви провела пальцем по коре дерева, отломила небольшой кусочек.

— Я не намерена ехать в Лондон на этот сезон.

— Не намерены?

Неужели ее родные решили пропустить этот сезон? Нет, этого быть не может! Он сам слышал, как об этом велись разговоры.

— Боюсь, я вас не понял. Но что же вы собираетесь делать?

Сначала она не ответила. Просто смотрела на него огромными голубыми глазами. У него создалось отчетливое впечатление, что она пытается определить, достоин ли он доверия. Он даже бессознательно выпрямился. Наконец она решилась.

— Я убедила отца позволить мне на этот сезон остаться дома, поскольку больше не желаю иметь ничего общего с брачным рынком. Теперь остается убедить матушку согласиться на мои планы, и я смогу спокойно заняться любимой работой. А пока я не должна давать ей повода расстраиваться.

От потрясения Бенедикт потерял дар речи. Невозможно передать, что он испытывал в это время. Она отказалась от поисков мужа? Хочет похоронить себя на конюшне? Никогда не любить? Не быть любимой?

— И ваш отец на это согласился? Пою хвалебную песнь вам и вашей поразительной способности убеждать, миледи. Вы, должно быть, очень довольны, — ответил он, не скрывая сарказма. И сам же прикусил язык. Нужно было держать чертов рот на замке. В конце концов, не его это дело!