Знамена Князя

Она негромко рассмеялась. Сейчас Элизабет уже по-другому смотрела на Стива, как будто с ее глаз спала мутная пелена. Как он красив, как он умен, какая у него мужественная внешность! А эти двое, негр и мулат, что за чудо! Какие они, в сущности, отличные ребята! Как она любит всех их! И как невыразимо прекрасен весь этот окружающий ее мир…

– Вижу, нормально тебя «догнало», – одобрительно произнес Полански, внимательно наблюдая за ее реакцией на прием «эликсира». – Теперь я могу уже быть откровенен до конца. Здесь, дорогая, этим вечером соберется весьма уважаемая публика. Помимо моего босса, будут ваш вице-губернатор, а также губернатор штата Вашингтон, не говоря уже о двух крупных инвесторах, упакованных деньгами под завязку! Ты сможешь не только увидеть «мессу» собственными глазами, но и примешь в ней участие, а также пройдешь первый по счету обряд «посвящения»…

Говоря это, он стал разоблачаться: снял смокинг, расшнуровал и снял туфли, развязал черный шелковый пояс и стал стаскивать брюки…

– Тебе, кстати, здорово повезло, Элизабет, – сказал он, аккуратно развешивая свои вещи на плечиках в гардеробе. – Сегодняшнюю «мессу» будет служить Кадош.[17] И вообще, я уверен, что этой ночью мы все славно развлечемся.

Подчиняясь негромко прозвучавшей команде, Колхауэр, хотя и не без труда, сняла через голову свое темно-синее, с атласным блеском, вечернее платье. Поскольку платье было с большим вырезом на спине и полупрозрачной аппликацией на груди, лифчика она не надевала. Затем она сняла трусики, единственное, что на ней оставалось, не считая колготок, которые она сняла еще раньше. Какой-то мизерной частью сознания, оставшейся от прежней Колхауэр, она понимала, что не должна так себя вести, что раздеваться догола в присутствии трех мужчин – это форменное бесстыдство, но ее новая сущность на такие «пустяки» не обращала абсолютно никакого внимания.

– Самое любопытное, Элизабет, что в твоих воспоминаниях эта ночь не задержится, – сказал Полански, облачаясь в плащ бордовой расцветки. – Ты забудешь все, что здесь видела, и никому ничего не сможешь рассказать. Как видишь, это очень удобно. Не нужны никакие клятвы, никакие обещания держать язык за зубами. Церковь не может доверять неофитам, потому что человек слаб, ненадежен. Вот почему я с тобой настолько откровенен… Если ты произведешь на Кадоша и других важных людей благоприятное впечатление, то тебя ждет заманчивая карьера и самое блестящее будущее. Ты со временем войдешь в число людей, в чьих руках сосредоточены сила, власть и деньги. Ты узнаешь, что такое истинное могущество… А если нет…

Мизерная часть настоящей Колхауэр, от которой уже почти ничего не осталось, заклинала этого человека: «Стив, пожалуйста, прекрати это чудовищное действо! Я не хочу участвовать в ваших тайных оргиях! И еще я очень, очень, очень боюсь…»

Но Полански не знал, что такое жалость. Прежде чем выпить из чаши «эликсир», он посмотрел на все еще обнаженную Колхауэр с видом знатока – в следующую секунду мулат помог ей облачиться в пурпурный плащ.

– Этой ночью, Элизабет, тебя ждет большой «трах». Но одно дело, если ты пройдешь посвящение и подаришь себя, как и другие прошедшие обряд женщины, нашим «братьям»… И совсем по-другому к тебе будут относиться – как к обычной шлюхе, если что-то сложится не так, как надо. В первом случае ты станешь одной из нас, составной частью Знания и Силы. В другом случае тебя вышвырнут обратно в этот дерьмовый мир, ты забудешь обо всем, что видела и слышала здесь, ты сама станешь куском дерьма, и тебе после этого уже больше не удастся войти во врата нашей незримой Новой Церкви…

Дальнейшие события стали развиваться по довольно неожиданному сценарию, который вряд ли устроил Полански, некоего Кадоша, а также тех неизвестных журналистке лиц, которые хотели бы видеть ее в числе «посвященных».

Элизабет Колхауэр не прошла даже первого этапа обряда посвящения и, следовательно, не стала составной частью Знания и Силы, что бы ни подразумевали под этими понятиями адепты Новой церкви.

Посередине помещения, где ближе к полуночи началась «черная месса», стоял стол. На нем, укрытое куском белоснежной ткани, лежало нечто, вернее, лежал некто – под складками ткани отчетливо были видны очертания человеческой фигуры. Кадош, одетый в черный плащ с металлическим блеском, – его лицо скрывала маска, сделанная из золота, – взял за руку неофитку, а в роли таковой выступала Колхауэр, и подвел ее к жертвенному столу. Когда он сдернул покрывало, Элизабет увидела, что под ним лежит молодая обнаженная девушка, внешне чем-то похожая на нее саму. Определенно, она была жива, под ключицей у нее пульсировала жилка, ее веки трепетали, как крылья бабочки. По-видимому, девушка находилась в трансе и не понимала, ни где она находится, ни какая участь ей здесь грозит.