Знамена Князя

Вереница машин, беспрепятственно миновав КПП на въезде на территорию авиабазы, проследовала к стоянке, где был припаркован мощный реактивный «Гольфстрим-2». Пилот доложил, что все готово к вылету. Даркмен заметил, что соседняя стоянка пуста, а это означает, что директор ДЕА Роберт Кеннет и его свита еще ранним утром вылетели в Вашингтон. Они с Кеннетом кое о чем договорились, но подобные вещи он не хотел обсуждать даже со своим самым доверенным сотрудником.

– Красивая птичка, – кивнув на элегантный реактивный лайнер, сказал шатен. – Точно такая же у Сатера, его самолет все еще стоит в гражданском аэропорту… Он очень опасный человек, босс.

– О нем у нас будет отдельный разговор, – прощаясь, сказал Даркмен. – Как только почистите здесь все кончики, я сразу же переброшу вашу группу в Сиэтл!

В помещении полицейского морга стоял резкий запах дезинфицирующих препаратов. На одном из столов лежал обнаженный афроамериканец с распоротым животом – жертва недавней разборки в одном из криминальных районов Уоттс. Несмотря на раннюю пору, а времени было еще только около семи утра, в морг пожаловала небольшая компания мужчин в штатском. Заместитель директора Департамента полиции Лос-Анджелеса, предъявив, хотя это и было чистой формальностью, свое удостоверение, осведомился у двух служителей морга, здесь ли находится доставленный этой ночью труп девушки, которую подобрали мертвой в одном из кварталов «баррио». Получив утвердительный ответ, он распорядился, чтобы тело достали из ячеистой холодильной камеры и положили на один из пустующих столов.

Когда это было выполнено, из помещения вышли все, кроме Сатера и одного из его ближайших помощников – это был рослый плечистый мужчина лет тридцати трех, в облике которого сочетались признаки представителя европейской и негроидной рас.

Некоторое время они хмуро разглядывали молоденькую девушку, которая, если бы не трагическое стечение обстоятельств, могла бы жить еще очень долго. На ее обнаженном теле не было видно никаких следов насильственной смерти. Но она была мертва, и со времени ее гибели прошло уже как минимум десять часов или что-то около того.

– Эта девушка-чиканос и есть экономка Элизабет Колхауэр? – осведомился у своего помощника Сатер. – Удалось уже выяснить точную причину смерти?

– Передозировка наркотиков. Ей насильно ввели смертельную дозу героина.

Натянув на руки перчатки, мулат взял мертвую девушку за кисть, развернул ее, продемонстрировав Сатер точечный след от внутривенной инъекции.

– Мне нужны подробности, – сказал Сатер. – Что удалось выяснить к этому времени?

– В общих чертах нами уже реконструирован ход событий, – снимая перчатки, заметил мулат. – Вчера люди Даркмена, а также их местные коллеги, которые оказывают им максимальную поддержку, на какое-то время потеряли Колхауэр из виду. Я не знаю, было ли уже на тот момент принято окончательное решение относительно судьбы журналистки, но эта публика заметно нервничала… Самое простое, что им могло прийти в голову, так это учинить тщательный обыск в домовладении, принадлежащем Колхауэр, а также опросить людей, которым может быть известно ее нынешнее местонахождение.

– Дальнейшее понятно, Рональд. – Сатер задумчиво покивал головой. – Фэбээровцы, а вернее сказать, люди Даркмена, решили, что чиканос наверняка знает, где может скрываться ее хозяйка. Они допросили девушку с использованием психотропных препаратов, а затем, вкатив ей смертельную дозу героина, перевезли в «баррио» и вышвырнули тело неподалеку от дома ее родителей. Подстроили все так, как будто она погибла от «передозировки»…

– Думаю, все так и было. К сожалению, пока нет прямых доказательств, что все это произошло с прямой санкции Даркмена.

Сатер задумался. Именно Рональд Малколм, один из самых способных сотрудников агентства, внедренный в свое время в местный филиал Новой Церкви, выручил однажды Колхауэр из беды, для чего ему пришлось даже пожертвовать своей «шпионской» карьерой, – впрочем, Рон к тому времени уже успел там разнюхать все необходимое, и делать ему среди этой публики больше было нечего. Колхауэр, которую щедро попотчевали препаратом «джанк», перевезли на один из спецобъектов агентства, расположенный неподалеку от Йосемитского национального парка, где в то время находился по своим делам и сам Эндрю Сатер. Молодая женщина пережила сильный психоэмоциональный шок, и после консультаций с двумя приписанными к агентству медиками Сатер вынужден был дать «добро» на применение в ее случае стандартной процедуры нейролингвистического программирования, в ходе которого Колхауэр лишилась тех своих воспоминаний, что относились как к ее поездке в Пасадену, где намечалась «черная месса», так и ко времени ее недолгого пребывания на объекте агентства в горах Сьерра-Невада.

Перед тем как Колхауэр подвергли процедуре НЛП, Сатер сам проговорил с ней около часа. Чертовски неприятно брать на себя ответственность в таких вот делах, хотя зачастую меры, которые он и его коллеги вынуждены применять, носят не только лечебный, но и в буквальном смысле спасительный характер…