Знамение

Через два дня после этого Кальв поехал в Гьёвран, чтобы поговорить с Финном Харальдссоном. Сигрид тоже поехала с ним; она не виделась с Ингерид уже две недели и теперь ей хотелось поболтать с ней.

Там были гости; старшая дочь Раннвейг, вышедшая замуж за бонда из Лунда, с мужем и ребенком.

Женщины болтали о своих делах, мужчины же беседовали о продвижении Олава Харальдссона.

Кальв сказала, что слышал от недавно прибывших из Свейна людей, что Олав точно намеревается посетить Трондхейм.

— Его ждет здесь теплый прием, — сказал Финн.

Но позже вечером Кальв сказал Финну, что хотел бы поговорить с ним наедине.

Они поднялись на холм, где уже начинался лес и откуда открывался вид на Эгга и на фьорд. Зимой было много снега, и он все еще лежал на горах, сверкая на солнце.

Глубоко вздохнув, Кальв устремил взгляд к горизонту.

Это были его владения, здесь протекала его жизнь. И если жившие здесь люди были привязаны к нему клятвой верности, то и он сам был не менее сильно привязан к ним. И все-таки ему оставалось лишь гадать, настолько ли велика их привязанность к нему, чтобы следовать за ним в его планах, в которые он теперь намеревался посвятить Финна.

Его взгляд снова вернулся к Финну. За те годы, что Кальв был лендманом, Финн стал влиятельным и всеми уважаемым человеком в округе; и теперь его поддержка много значила для Кальва.

Финн молча слушал, когда Кальв рассказывал ему, что у него все больше и больше зрела уверенность в том, что не следует полагаться на короля Кнута, и что датское владычество без ярла Ладе ничего хорошего стране не принесет.

— Судя по твоим словам, тебе лично это не принесет большой выгоды, — заметил Финн.

— Это верно, — признался Кальв. — И я думаю, что было бы лучше заключить с королем Олавом мир. Король и раньше проявлял здравый смысл, сталкиваясь с превосходящей его силой. И если бы я мог поторговаться от имени всего Трондхейма, а, может быть, и от имени жителей Халогаланда и Вестланда, он, возможно, пошел бы на выгодную для всех нас сделку.

— В особенности для тебя, — сухо заметил Финн.

— Если уж на то пошло… — Кальв раздраженно тряхнул головой. — Ты считаешь, что то, что на пользу мне, то во вред Трондхейму?

— Нет, — ответил Финн и задумался. — Я думаю, что большинство местных жителей больше доверяют тебе, чем королю Кнуту, — добавил он, — хотя тебе придется приложить немало усилий, чтобы они снова присоединились к Олаву. Это может произойти, если ты распространишь слух о том, что Хакон ярл погиб в результате предательства. Тогда ты наверняка можешь рассчитывать на то, что за тобой пойдут и жители Внешнего Трондхейма.

Что же касается жителей Халогаланда и Вестланда, то я могу сказать только то, что Турир Собака вряд ли согласится на мир. Когда я разговаривал с ним весной, он был настроен очень воинственно.

И как ты думаешь сойтись с королем, чтобы торговаться с ним?

— Когда он приблизится к шведской границе и будут зажжены сигнальные костры, я с небольшой группой людей отправлюсь на восток, — сказал Кальв. — И если я встречу его вблизи границы, я передам войску о его согласии заключить мир до начала сражения.

Меня очень удивит, если жители Трондхейма не захотят прочного мира, учитывая то, что хлеба еще не скошены, а войско короля готово грабить и жечь все подряд. И если трондхеймцы откажутся выступить, все остальные тоже вред ли решатся на борьбу.

Финн снова задумался.

— План неплохой, — сказал он наконец. — И обо мне никто никогда не говорил, что я не умею делать больших ставок. Я поеду с тобой к королю, если тебе понадобится моя помощь.

Кальв протянул ему руку; на это он и рассчитывал. Теперь ему не придется говорить одному от имени бондов. И потом, когда он привезет в ополчение известие о мире с королем, поддержка Финна ему еще больше понадобится.

Обменявшись рукопожатием, они вернулись в зал.

И только через несколько дней Сигрид узнала, о чем говорили Кальв и Финн в тот вечер.

И когда сигнальные костры дали знать о начале похода, Кальв решил отправиться на восток вместе с двумя своими дружинниками.

— Куда это ты собрался? — спросила Сигрид. Они стояли в спальне, и он застегивал на плече свой плащ.

— На восток, чтобы встретить короля Олава, — коротко пояснил он.

Из рук Сигрид вывалился его шлем и со звоном упал на пол.

— Что же ты хочешь от него?

— Попробую заключить с ним мир.

Она почувствовала, как у нее пересохло во рту.

— Мир с Олавом? — выдавила она из себя.

— Да, — ответил он.

Никогда в жизни Сигрид не теряла так голову; она сама не понимала, что делает. Она плакала, умоляла, упрашивала Кальва не ехать туда.

Но он убрал ее руки, когда она бросилась ему на шею.

— Не пытайся уговаривать меня, — сказал он. — Я уже обдумал все и решил, что так будет лучше.

— Как ты можешь считать, что это будет лучше? Ты что, свихнулся?

От возбуждения на щеках Сигрид выступили красные пятна, слова ее лились водопадом, без всякого ожидания ответа.