Знамение. Вторжение

— Нет. Нет. Нет! Сначала надеваем спасательный жилет на себя, потом на детей. Правила безопасности на воде, понимаете ли… Послушайте своего капитана, уважаемый…, - одергивает руку он, позволив улыбке на его лице слегла дрогнуть, будто мелкая рябь прошла по ровной глади тихого озера. А его взгляд блеснул холодком, дав мне понять, что спорить с ним бесполезно.

— Хорошо. Хорошо, — соглашаюсь я, оборачиваясь назад, в сторону яростно ревущей наступающей на нас орды, которая тем временем преодолевает первые секции причала, стремительно сокращая расстояние между нами, — я сейчас переберусь на лодку, ты мне потом быстро передай девочек и забирайся сама, — обращаюсь я к супруге, которая продолжает неразборчиво бормотать слова благодарности и доверчиво улыбается в ответ на фальшивую улыбку мужика.

— Да-да-да. Я все сделаю. Иди же быстрее! Что же ты?!! — визгливо отвечает мне она, схватив дочерей за руки.

Деревянный мостик шатается, повторяя амплитуду покачивающейся на волнах яхты. Однако я не принимаю помощь в виде протянутой в мою сторону руки и, поймав момент, когда мостик выравнивается по горизонтали с уровнем пирса, в три неуклюжих и нешироких шага разом пересекаю преграду и оказываюсь на борту.

Мужик же, сухо хмыкнув и сверкнув на меня взглядом человека, добившегося своей цели, вдруг одним ударом ноги выбивает мостик со своего места и скидывает его в воду. Потом быстрым движением ловкой руки сбрасывает с крепления удерживающую лодку у пирса толстую швартовочную веревку. И, освободив яхту от связки с пирсом, равнодушно отворачивается от меня и направляется к штурвалу.

Опешив от неожиданности произошедшего, я продолжаю стоять на месте, наблюдая за действиями мужика, который спокойно и без суеты усаживается в рулевое кресло, немного возится с панелью управления и заводит двигатели яхты, заставив корпус лодки ощутимо завибрировать.

Обернувшись на родных, я упираюсь взглядом в бледное, вытянутое от удивления лицо супруги. Она стоит у кромки пирса, будто застывшая мраморная статуя, крепко удерживая в руках девочек, которые также молча и открыв в изумлении рот, смотрят на своего отца, который оставляет их, уплывая с незнакомым дядей.

Деревянный мостик, снесенный волнами и течением, всплывает позади яхты и медленно отплывает в сторону берега. А лодка, больше не удерживаемая на месте швартовочной веревкой, чавкая волнами, разбивающимися о бортики, начинает неумолимо отдаляться от кромки бетонного причала.

Опомнившись, будто ужаленный, я кидаюсь к бортику, безуспешно пытаясь дотянуться за удаляющуюся железную трубу, служившую креплением для швартовочной веревки. Будто, если бы я и умудрился за нее ухватиться, то смог голыми руками удержать огромную яхту-катамаран на прежнем месте.

— Прыгайте! — в отчаяньи кричу супруге я, бросив затею с трубой, понимая, что и этот способ спасти семью не выдерживает никакой критики. Пропасть между лодкой и причалом составляет уже метра два. И немыслимо даже представить, чтобы беременная супруга смога бы перепрыгнуть подобное расстояние, удерживая двух детей на руках, при том что прыгнуть самим у девочек никак бы не вышло.

Тем временем яхта, взревев двигателями, дает передний ход и начинает отплывать в море, двигаясь параллельно причалу. Супруга же, не отрывая от меня взгляда округлившихся от удивления глаз, начинает двигаться к дальней оконечности пирса, напоминая своим видом безвольную марионетку, движимую кукловодом, пытаясь тем самым держаться рядом с отплывающей яхтой, вероятно надеясь, что произошло недоразумение и что сейчас все лучшим образом разрешится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вижу, что причал оборвется метров через десять. Лодка же неумолимо набирает обороты, ускоряя темп. А первые ряды серой массы голодных тварей несутся, обгоняя и перепрыгивая друг друга, заполнив тем временем пирс почти до середины и оглашая округу мерзкими скрипящими воплями, от которых свербит в ушах и стынет кровь в венах.

В моем распоряжении, кажется, остаются считанные мгновения. И все! Мгновения, которые могут разрезать мою жизнь пополам и лишить самого дорогого, что у меня есть. Мгновения, разделяющие мрак и свет. Зло и добро. Надежду и отчаянье.

Будто зверь, загнанный в ловушку, я рывком оборачиваюсь в сторону мужика, который невозмутимо сидит в кресле рулевого спиной ко мне и, кажется, насвистывает мелодию глупой попсовый песенки. В моей груди разбуженным вулканом клокочет ярость, готовая немедленно разорвать мужика в клочья. Мои руки нервно сжимаются и разжимаются. Мышцы звенят в неимоверном напряжении. Скулы на лице стискиваются, заставляя зубы натужно скрипнуть. А в голове вихрем проносятся лихорадочные, обрывистые мысли, в то время как воспаленное сознание пытается зацепиться хоть за одну удачную идею о том, как я могу воспользоваться этими утекающими, будто песок сквозь пальцы, десятью секундами.