Знаменитые авантюристы XVIII века

Калиостро очень охотно говорил о своем родстве по женской линии, но еще охотнее умалчивал о своем восходящем родстве по мужской линии; причиною тому можно считать иудейское происхождение этой последней линии. Что же касается до женской, то она упирается в некоего Маттео Мартелло, имя соблазнительное, ибо напоминает Карла Мартелла; Калиостро что-то такое толковал о связи своего рода с потомством знаменитого короля-молота. У этого Мартелло было две дочери, и одна из них вышла за Джузеппе Калиостро; другая же дочь вышла за Джузеппе Браконьера, а одна из дочерей этого последнего, Феличита, была выдана за Пьетро Бальзамо. Эти Бальзамо были купцы, торговавшие лентами в Палермо. От этого брака, как удалось впоследствии выяснить инквизиции во время процесса Калиостро, и произошел наш герой.

Он родился в конце мая 1743 года в Палермо. Когда он подрос, его отдали в местную семинарию св. Рокка; оттуда он на тринадцатом году перешел в монастырь Картаджироне, близ Палермо. Тут он скоро подружился с монахом, заведовавшим аптекой; монах был человек со сведениями, знаток ботаники, химии, медицины. Нет сомнения, что ему Калиостро и обязан, по крайней мере, основою своих сведений в этих науках и во врачебном искусстве. Вообще же он вел себя в монастыре прескверно и доставлял добрым монахам немало хлопот. Проделки его были, правда, больше глупенькие, мальчишеские, но неуместные именно в благочестивом монастыре; так, например, когда за ужином ему доводилось читать Житие святых, он вместо их имен подставлял имена известных воров, разбойников либо веселых женщин. Монахи всеми мерами старались направить блудное чадо на путь истинный; жезл не переставал действовать в их карающих десницах, и Калиостро пришлось наконец солоно; он решил бежать из монастыря.

Он вернулся в Палермо и жил там, предоставленный собственному усмотрению, самолично промышляя себе пропитание. У него обнаружился крупный талант к рисованию и фехтованию. Последний, правда, способствовал только частым схваткам да сделал мальчугана хорошо известным полиции; но и первый талант, художественный, о котором, как мы видели, упоминает и Казанова, не принес ему ничего хорошего. Он отлично наловчился подделывать чужую руку и стремился извлечь из этого как можно больше пользы; говоря попросту, он занялся подделками. На помощь к этому занятию он присоединил еще всяческие способы эксплуатации людского суеверия. Он изготовлял приворотные зелья, давал записки о кладах и наставлениях к их добыванию, подделывал театральные билеты, официальные документы, паспорта, квитанции и т. п. К этому времени относится его знаменитое приключение с золотых дел мастером и ростовщиком Мурано или Марано. Дело происходило еще в бытность Калиостро в Палермо.