Знаменитые бастарды в русской культуре

В начале 1846 года Жуковский начал перевод поэмы немецкого поэта переводчика, профессора восточной литературы Фридриха Рюккерта (1788–1866) «Рустем и Зораб», основанной на одном из сюжетов национального эпоса иранских народов «Шахнаме». Однако, в письме от 19 марта 1846 года Гоголю свою работу Жуковский именовал «поэтическим запором», имея в виду то, что из-за неё застопорилась «Одиссея».

29 января 1849 года в Петербурге был отпразднован 66-й день рождения Жуковского в его отсутствии. Организатором торжеств был князь Пётр Андреевич Вяземский. Собралось около 80 гостей, были прочитаны стихи Вяземского, посвящённые юбиляру. Самому Василию Андреевичу отправили подробный протокол праздника с подписями всех гостей. Юбиляр был недоволен и писал, что это торжество «похоже на поминки».

К этому времени стали выходить первые рецензии на опубликованную часть перевода «Одиссеи». Не все они были доброжелательными. Главной причиной критики стала субъективность перевода. Обозреватель «Отечественных записок» прямо писал: «От настоящего перевода «Одиссеи» нужно было ожидать, даже не читая его, что это будет скорее «Одиссея» Жуковского, чем Гомерова «Одиссея», переведённая Жуковским».

Субъективность перевода связывалась с романтической природой творчества поэта. Впрочем, даже самые взыскательные критики, современники и потомки, не могли не признать эстетическое обаяние перевода Жуковского. В предисловии к изданию Academia» 1935 года отмечалось, что «десятки точнейших, учёнейших переводов «Одиссеи», конечно, не дали бы того, что дал один этот перевод Жуковского».

На рубеже 1849–1850 годов мысли Жуковского занимал ещё один проект, литературным выражением которого стала его последняя поэма «Агасфер». Она, к сожалению, так и осталась неоконченной, поэт называл её своей «лебединой песнью».

С одной стороны, история Вечного Жида была очень хорошо разработана в европейской романтической литературе. Вечный Жид – главный персонаж легенды, в которой рассказывается, как один иерусалимский сапожник по имени Агасфер ударил Христа сапожной колодкой, когда тот, идя на Голгофу, остановился у его дома, чтобы отдохнуть. Христос будто бы сказал ему: «Я отдохну, но ты будешь ходить до тех пор, пока я не приду снова». С этого времени Агасфер не может умереть и странствует по свету, не находя покоя. По другому преданию, это был латинянин, привратник у дома Пилата, по имени Картафил. Он ударил Христа кулаком и в наказание должен ожидать его второго пришествия. Каждые сто лет на него нападает болезнь, после которой к Картафилу возвращается его молодость.

С другой стороны, поэма Жуковского стала закономерным продолжением его размышлений об «Одиссее человеческого духа». Это одновременно было и развитие пушкинско-лермонтовской романтической линии, некоторые фрагменты поэмы можно сопоставить с психологической динамикой героев Михаила Лермонтова.

Действие поэмы начинается от казни Христа и затем переносится в современность: с Агасфером встречается Наполеон. Исповедь Агасфера завоевателю и составляет содержание поэмы. Причину разрушения Иерусалима Жуковский связывал с отвержением Христа народом Израиля. Сюжет поэмы – это поиск Агасфером смерти, который оказывается путём к вере во Христа. Агасфер постоянно возвращается в Иерусалим, а описание разрушенного пожаром города напоминало созданный Жуковским в его письмах образ Европы. Тем самым священная и литературно-романтическая история прямо соотносились с современностью и её задачами.

В поэме Жуковского есть и картины всемирной истории, и черты демонизма, и этико-религиозные рассуждения. Но не это главное. Романтик Жуковский остался верен себе: он прежде всего попытался выявить внутреннюю эволюцию героя, раскрыть его путь к духовности, к постижению подлинной веры. Уже в самом начале исповеди Агасфера дана программная, во многом полемическая установка:

Я – Агасфер; не сказка Агасфер,

Которою кормилица твоя

Тебя в ребячестве пугала, нет!

Я Агасфер живой, с костями, с кровью.

Текущей в жилах, с чувствующим сердцем

И с помнящей минувшее душою.

Я Агасфер – вот исповедь моя…

В этом монологе героя – заявка на «очеловечивание» сказки. Жуковскому важнее всего передать именно трагедию «живого» человека, показать живое биение его «чувствующего сердца», память его души. Поэт обращается к форме исповеди, позволяющей раскрыть историю героя изнутри как акт самосознания. Момент очеловечивания героя легенды – суть концепции Жуковского, продолжение и развитие общего направления русской романтической поэмы.

С начала 1851 года Жуковский ослеп на один глаз и по нескольку часов проводил в тёмной комнате. В темноте он провёл и свой 68-й день рождения 29 января 1851 года.