Знаменитые Козероги

С кем Вы воюете?.. Кого и от кого защищаете?.. Вы же верующий человек. Ну, спросят Вас на Страшном суде: «Где твой брат Авель?» Что Вы ответите?.. «Я не сторож брату моему»?..

Скорее всего, так и ответите. Вы и на Страшный суд явитесь с удостоверением Народного артиста Российской Федерации. Как в былые времена в райком. Но Господу ведь все равно – Народный Вы или нет, артист или сантехник.

При том, что я Вам завидую, мне Вас еще и жаль. Жаль глубоко и всерьез. Я даже не знаю, что пронзительнее – зависть или жалость?

С одной стороны, конечно, занятно прожить жизнь таким незамысловатым прохвостом, как Вы, а с другой стороны – ввиду наличия Господа Бога, – небезопасно. Светского способа спастись я не знаю. Может быть, помыться в бане и немножко подумать?.. А?.. С уважением (хоть Вы и не поверите), Ваш Леонид Филатов…»

Золотухин поначалу не хотел вступать в полемику с Филатовым, поскольку решил, что его коллега написал письмо сгоряча, что он одумается. Но тот молчал. И тогда Золотухин решился написать ответ. На календаре было 4 октября. Вывешивать свое письмо на стенде объявлений в театре Золотухин не стал (об этом его попросил сын Денис), а отправил почтой. В нем значилось следующее:

«Посеешь поступок – пожнешь привычку. Посеешь привычку – пожнешь характер. Посеешь характер – пожнешь судьбу. Эпиграф. Леонид Алексеевич! Месяц я ждал извинения от Вас, оно не последовало. Видимо, раскаяние чуждо Вашей природе или не хватает мужества. Напомню Вам слова, сказанные Вами Галине Волгиной несколько лет назад: «Он – бездарь. Местечковый режиссер. Он поссорил актеров Театра на Таганке и лишил заработка мою жену. Единственное, чего я хочу, чего я жажду, – его смерти, его физической смерти. А как художник – он давно труп».

Через несколько месяцев после этого разговора Эфроса действительно не стало. Боже меня упаси приписывать Вам смертный грех – трагически сошлось. Мы все в той или иной степени повинны в безвременной кончине Мастера. Но то, что Вы не весьма разборчивы в выборе слов и действий для достижения Вашей сиюминутной цели, – факт. Теперь Вы возглавили тяжбу с Любимовым. Завидная последовательность. Урок Эфроса не пошел Вам впрок. Вы даете оценку художественному потенциалу Любимова, в печати появляются рассуждения Ваши – «каким он был, каким он стал» и т. д. По рангу ли, Леонид Алексеевич? «Я возмущена этой падалью!» – воскликнула старейшая актриса нашего театра, прочитав Ваше открытое письмо. «Словесные изгаляния… злые выпады… из меня Павлика Морозова сделать не удастся», – сказал мой сын, к мнению которого Вы апеллируете.

Свою оценку Вашему письму я не стану давать, она лежит за гранью словесных определений. Надеюсь, вы улавливаете аллегорию? Зачем Вы впутываете моего сына в этот публичный блудословесный турнир? Ведь мы с Вами держали уговор быть как можно более бережливыми друг к другу в этом деликатном пункте. И вдруг Вы таким безобразным способом нарушаете наши условия. Не навязывайте моим детям Ваше отношение ко мне. Они сами разберутся, кто есть кто. В моем коротком обращении «Всем! Всем! Всем!» не содержится каких-либо личных, пофамильных выпадов. Зачем же Вы затеяли этот «частный детектив»? Ни в одном интервью я не позволял себе обидных или оскорбительных слов в Ваш адрес, помня, что «ничего нет тайного, что бы ни сделалось явным».

Как ни странно, но продолжать эпистолярную полемику Филатов не стал. Но она все равно стала достоянием гласности и долго потом гуляла по театральным кругам, будоража общественность. О накале страстей в этой истории говорит хотя бы такой факт: сын Золотухина Денис, почитав эти письма, сначала принял сторону Филатова и решил взять его фамилию. Но затем, после встречи с отцом, вовремя одумался и остался Золотухиным.

Кстати, по гороскопу Денис (Близнецы-Петух) лучше гармонировал с отцом (Близнецы-Змея), чем с Филатовым (Козерог-Собака), поскольку здесь был замешан «вектор» – Петух является «хозяином» Собаки. Об этом же говорит и то, что Денис пошел против воли своего отчима (вполне закономерное явление в отношениях «хозяин» – «слуга»): в те самые летние дни 92-го он решил бросить ВГИК и уйти… в религию, надумав рукополагаться и поступить в духовную семинарию. Для Филатова, который любил Дениса, как родного сына, подобный кульбит явился полной неожиданностью. Причем трудно было сказать, что его шокировало больше: нежелание Дениса пойти по стопам его родителей или же его увлечение религией.

Между тем к этому шагу Денис пришел не спонтанно. Еще в 1977 году, когда ему было восемь лет, его тайно крестили. Причем не в Москве, а в Загорске (Сергиевом Посаде), поскольку родители боялись огласки. Этот крестик Денис носил на теле все время, и с возрастом этот предмет для него из сувенира превращался в нечто большее. А когда Денис вернулся из армии и окунулся в дикий капитализм ельцинского розлива, именно этот крестик стал для него той спасительной соломинкой, которая помогла ему спасти собственную душу.