Знаменитые Козероги

Фадеев с самого детства рос одаренным ребенком. Ему было около четырех лет, когда он самостоятельно овладел грамотой – наблюдал со стороны, как учили его сестру Таню, и выучил всю азбуку. С четырех лет он начал читать книжки, поражал взрослых неуемной фантазией, сочиняя самые необычные истории и сказки. Его любимыми писателями с детства были Джек Лондон, Майн Рид, Фенимор Купер.

Родители Саши воспитывали своих детей в любви и уважении к труду. Вот как напишет позднее сам А. Фадеев: «Мы сами пришивали себе оторванные пуговицы, клали заплатки и заделывали прорехи в одежде, мыли посуду и полы в доме, сами стелили постели, а кроме того – косили, жали, вязали снопы, пололи, ухаживали за овощами в огороде. У меня были столярные инструменты, и я, а особенно мой брат Володя, всегда что-нибудь мастерил. Мы всегда сами пилили и кололи дрова и топили печи. Я с детства умел сам запрячь лошадь, оседлать ее и ездить верхом…»

Однако семья Фадеевых жила в большой нужде, и, когда встал вопрос о том, чтобы старший сын Александр продолжил свое образование (сельская школа этого не позволяла), было решено отправить его во Владивосток, к тетке, которая была начальницей мужской прогимназии. Так осенью 1910 года Фадеев стал учеником Владивостокского коммерческого училища. Довольно скоро Фадеев выбился в лучшие ученики (даже заработал похвальную грамоту от дирекции), стал посещать литературный кружок при училище (за свои короткие рассказы и стихи он получил несколько премий). По сути, именно с этого момента начинается новый, 12-летний отсчет жизни Фадеева, когда он стал резко взрослеть. Так, живя тогда у тетки, он вынужден был, чтобы не стеснять ее в средствах, зарабатывать себе на жизнь самостоятельно – он устроился репетитором и стал давать частные уроки отстающим ученикам, совмещая эту работу с занятиями в училище. Отметим, что этот важный возрастной переход произошел у Фадеева на стыке его собственного года Быка (1913) и года Тигра (1914).

Каким Фадеев был в те годы? Вот как описывает его в характеристике классный руководитель училища:

«Фадеев – хрупкая фигурка еще не сложившегося мальчика. Бледный, со светлыми, льняными волосиками, этот мальчик трогательно нежен. Он живет какою-то внутренней жизнью. Жадно и внимательно слушает каждое слово преподавателя. Временами какая-то тень посещает лицо – складка ложится между бровями, и личико делается суровым. Впереди него сидят на парте Нерезов и Бородкин. Последний, склонный пошалить, делает гримасы Фадееву, стараясь его рассмешить, но мальчик с укором бросает на него взгляд, сдвигая между бровями морщинку. Черная куртка со стоячим воротником и «меркуриями» не совсем хорошо сидит на мальчике: она сшита не у портного (очевидно, домашнего производства). Однако мальчик не смущается того, что одет беднее других: он держится гордо и независимо…»

В доме его тети Марии Владимировны Сибирцевой постоянно устраивались вечера, которые посещала передовая молодежь Владивостока. Не раз здесь бывали и революционно настроенные деятели, в том числе из большевистской партии. Они вели жаркие дискуссии о дальнейшей судьбе России, и часто свидетелем этих споров был Фадеев. Видимо, под их впечатлением юноша в 1917 году становится членом так называемой «коммуны» – группы демократически настроенной молодежи старших классов коммерческого училища. В том же году Фадеев входит в редколлегию газеты «Трибуна молодежи» и публикует в ней ряд проблемных статей о молодежи и учебе. Товарищи Фадеева читали эти статьи с захватывающим интересом. В них были страстность, живой литературный язык, убедительность в развитии главной мысли.

Примерно в это же время сердце юного Александра посещает первая любовь. Девушку звали Ася Колесникова, она была ровесницей Фадеева и жила недалеко от него. Однако о чувствах, которые испытывал к ней Фадеев, она тогда не знала, даже не догадывалась о них (вспомним «код имени» Александра: «он мечтает о любви, избегая каких бы то ни было решительных действий»). Сам он признается ей в этом только спустя… тридцать лет. Приведу отрывок из его письма, датированного 1 июня 1949 года: «Как это вполне естественно бывает с мальчиками и девочками, мы с Вами, однолетки, развивались неравномерно. Вы были уже, в сущности, девушка, а я еще мальчик. И, конечно, Вам трудно было увлечься этим тогда еще не вышедшим ростом и без всякого намека на усы умненьким мальчиком с большими ушами. Но если бы Вы знали, какие страсти бушевали в моей душе!..

Должно быть, именно в силу неразделенности чувства оно длилось необыкновенно долго для того возраста – три или четыре года. В сущности, только бури Гражданской войны заглушили его…»