Знаменитые мистификации

«Некрономикон» не только стали поминать на страницах своих произведений различные писатели, начиная с друзей Лавкрафта Роберта Говарда (создателя знаменитого Конана-варвара) и Августа Дерлета и заканчивая Стивеном Кингом. Появились поддельные «Некрономиконы», к творчеству Говарда Лавкрафта никакого или почти никакого отношения не имеющие. В семидесятых годах прошлого века вышел так называемый «Некрономикон Саймона». Обиженные за своего кумира поклонники Лавкрафта, возмущенные появлением этой подделки, назвали ее – «Саймономикон». Потом последовал целый ряд новых книг-мистификаций. Под обложку со зловещим названием («Некрономикон» переводится с греческого как «Образ Закона Мертвых», «The Image of the Law of the Dead», как писал в одном из писем Лавкрафт) помещали что попало – от шумерских молитв до сатанинских ритуалов.

И вот как-то незаметно получилось так, что слово «Некрономикон» сегодня известно подчас тем, кто никогда и не слышал о его создателе Говарде Лавкрафте, тем более не читал его книги.

• В начале 1669 года в типографии некоего Клода Барбена была выпущена маленькая книжечка, которой зачитывался весь Париж – от простолюдинов до аристократов. Ее быстро разобрали, и оборотистый Барбен поспешил выпустить дополнительный тираж.

Называлась эта книжка «Португальские письма» и включала в себя всего пять писем, написанных португальской монахиней и адресованных покинувшему ее возлюбленному, французскому офицеру. Это повесть о преданной любви, искренняя и пылкая исповедь женщины, вся жизнь которой отдана одной страсти. «Я предназначала вам свою жизнь, лишь только увидела вас, – писала она, – и я ощущаю почти радость, принося ее вам в жертву; тысячу раз ежедневно шлю вам свои вздохи, они ищут вас всюду, и они приносят мне обратно, в награду за столько тревог, лишь слишком правдивое предупреждение, подаваемое мне злою судьбою, – жестокая, она не позволяет мне обольщаться и твердит мне каждое мгновение: “Оставь, оставь, несчастная Марианна, тщетные терзания, не ищи более любовника, которого ты не увидишь никогда”».

Отсутствие имени на обложке «Португальских писем» никого не удивляло. И до этого выходили книги, авторы которых по той или иной причине предпочитали остаться неизвестными, особенно если принадлежали к светскому обществу. Все прочитавшие пылкие признания монахини горели любопытством узнать, кто же был их автором. Но кроме того, что ее звали Марианна, нигде в тексте свое полное имя автор не сообщал. Ничего не проясняло и упоминание города Бежа. Впрочем, всем понятна была ее скрытность. Бедняжка слишком много выстрадала и, главное, так откровенно изливала свои чувства на бумаге, что было естественно ее желание остаться неизвестной.

Вообще же пристальное внимание к эпистолярной литературе возникло вскоре после того, как в 1627 году во Франции были учреждены специальные почтовые бюро и связь столицы с провинцией стала регулярной. Переписка росла с невероятной быстротой. И неудивительно – письмо заменяет газеты, выполняет особую роль: каждый спешит поделиться новостью, рассказать родственнику, другу или просто знакомому о последних событиях, происшедших в столице либо, наоборот, в провинции. Письмо становится не только средством общения, но и развлечением. Нередко частную переписку читает целое общество. Появляются виртуозы в этой области литературы – к примеру, писатель Гез де Бальзак, создатель жанра эпистолографии, госпожа де Севинье, оставившая несколько тысяч писем с описанием жизни и нравов французского высшего общества той эпохи, и даже Франсуаза де Ментенон, всесильная фаворитка короля Людовика XIV, впоследствии его жена.

Однако «Португальские письма» отличались от литературных произведений того времени. Всем давно наскучили претенциозные переживания героев книг Мадлен де Скюдери, ее десятитомные романы с запутанной и растянутой любовной интригой, жеманные чувства персонажей псевдоантичного мира. Искренность «Писем» волновала гораздо больше, чем многословные описания «переживаний». Пять посланий молодой монахини стоили многих томов. Не было в Париже человека, который не сочувствовал бы Марианне, покинутой офицером.

Но кто соблазнитель? В обращении к читателю Клод Барбен заявлял, что он с великим трудом раздобыл точную копию перевода пяти писем, «которые были написаны к одному знатному человеку, служившему в Португалии». Издатель уверял, что адресат ему неизвестен, как не знает он и переводчика. Однако вскоре имя героя открылось.