Знаменитые мудрецы

Первое видение Владимир Сергеевич испытал еще в детстве, когда ему, девятилетнему мальчику, явилась Божественная Премудрость София. Второй раз подобное видение посетило молодого философа в Лондоне, что и предопределило его поездку в Египет. Под Каиром в ноябре 1875 г. Соловьев в третий раз испытал новое духовное откровение.

Образ Софии виделся философу-мистику в виде космической лазури с женским лицом. Этот образ он запечатлел в стихотворных строчках:

Вся в лазури сегодня явилась
Предо мною царица моя,
Сердце сладким восторгом забилось,
И в лучах восходящего дня
Тихим светом душа засветилась…

В дальнейшем София как Божья Премудрость заняла значительное место в творчестве Соловьева. Он видел в ней символ вечной женственности: «Для Бога другое (то есть вселенная) имеет от века образ совершенной женственности, но Он хочет, чтобы этот образ был не только для Него, но чтобы он реализовался и воплотился для каждого индивидуального существа, способного с ним соединиться. К такой же реализации и воплощению стремится и сама вечная Женственность, которая не есть только бездейственный образ в уме Божием, а живое духовное существо, обладающее всею полнотою сил и действий».

У Соловьева София подобна душе мира, она – единственный центр воплощения божественной идеи мира. София представляет собой тело Христово по отношению к Логосу. В то же время тело Христово – это церковь. Значит, София – это церковь, невеста Божественного Логоса. Воплощением ее является образ Девы Марии.

Этим размышлениям Соловьев посвятил всю зиму 1876 г., проведенную в Каире. Их результатом стал диалог «София», где философ вел беседу с самой Премудростью.

Соловьев также разработал учение о Богочеловечестве, в котором попытался дать истолкование истории человечества и общественной жизни. Для Соловьева Богочеловек – это одновременно и индивидуум, и универсальное существо, охватывающее все человечество посредством Бога. В нем выражается единство блага, истины и красоты. Преследуя цель совершенствования человека, Бог проявился в земном историческом процессе в виде Богочеловека – Иисуса Христа. Богочеловек – это индивидуальное проявление Царства Божьего. Но человечество в целом тоже стремится к универсальному проявлению Царства Божьего, которое представляет собой собственное испытание человечества. В мире все стремится к единству, что является непременным условием абсолютного совершенства.

На основе этого учения Соловьев составил цикл «Лекций о Богочеловечестве». Лекции пользовались у слушателей большим успехом. Вся интеллигенция столицы съезжалась «на Соловьева». По свидетельству Ф. Достоевского, «чтения посещались чуть ли не тысячною толпою».

После возвращения из Египта Соловьев поселился в Петербурге, где поступил на службу в Ученый совет Министерства народного просвещения. В 1880 г. он защитил докторскую диссертацию под названием «Критика отвлеченных начал». Однако служебная и преподавательская деятельность была недолгой. 28 марта 1881 г. Соловьев прочитал публичную лекцию, в которой призвал царя Александра III помиловать убийц Александра II, так как, по его мнению, казнь народовольцев противоречила христианскому понятию о нравственности. Это вызвало отрицательное отношение к Соловьеву со стороны официальных кругов, и ему пришлось уйти в отставку, после чего он окончательно прекратил преподавательскую деятельность.

В 80-е годы Соловьев по приглашению хорватского епископа Штроссмайера посетил Загреб, где опубликовал книгу «История и будущность теократии». В этом сочинении, как и в книге «Россия и вселенская церковь», опубликованной в Париже на французском языке, Соловьев положительно отзывался о римско-католической церкви. Появлением этих книг и объясняется тот факт, что русская общественность посчитала Соловьева человеком, отошедшим от православия и принявшим католицизм. Однако это не соответствовало действительности. Просто Соловьев живо заинтересовался в этот период проблемой воссоединения церквей и пришел к выводу о нерушимости мистических уз западной и восточной церквей, несмотря на их внешнее разделение. Православной церкви он остался верен, что и подтвердил по возвращении из Загреба в 1888 г. Впоследствии Владимир Соловьев проявлял гораздо меньше интереса к церковно-политическим вопросам. Об этом свидетельствует его письмо к Л. П. Никифорову, где он прямо выражает полное равнодушие к этим проблемам: «О французских своих книгах не могу вам ничего сообщить. Их судьба меня мало интересует. Хотя в них нет ничего противного объективной истине, но то субъективное настроение, те чувства и чаяния, с которыми я их писал, мною уже пережиты».