Знаменитые писатели

Роман «Драма на охоте»; повести «Степь», «Огни», «Скучная история», «Палата № 6», «Три года», «Моя жизнь», «Мужики», «Попрыгунья», «Душечка» и др.; сатирико-юмористические рассказы; пьесы «Иванов», «Дядя Ваня», «Чайка», «Вишневый сад», «Три сестры» и др.; книга «Остров Сахалин».

Антон Павлович Чехов, говоря о себе, был предельно сдержан: «Ничего из себя не делал… Ни рисовки или любования собою… Читать про себя какие-либо подробности, а тем паче писать для печати – для меня истинное мучение». Эту скромность Чехов пронес через всю свою жизнь, включая и годы, когда он стал вровень с величайшими русскими писателями XIX в. А к своей литературной деятельности относился Чехов словно к служению – честному, бескорыстному и радостному. И если в более поздние годы в его пьесах и повестях проступили печаль и самоирония, то лишь благодаря мудрой ясности, которая неизбежно приходит к большому художнику.

Дед Чехова Егор Михайлович был крепостным. Грамотность и предприимчивость позволили ему выкупиться на волю, освободить от крепостной зависимости всю семью и дать возможность развиваться способностям сына Павла и внука Антона, будущего писателя. Детство и юность Антоши, как ласково называли Чехова родные, прошли в Таганроге – небольшом портовом городе на степной окраине России. Отец, Павел Егорович, оказался здесь не случайно. С юных лет избрав купеческое ремесло, он стремился в город крупной торговли. Накопив небольшой капитал, Павел Егорович приобрел лавку и женился на Евгении Яковлевне Морозовой, дочери моршанского купца-суконщика, которая родила ему пятерых сыновей и одну дочь.

С детских лет Антон вместе со своими братьями и сестрой учились разным ремеслам, а главное, искусству торговли в лавке отца, поскольку Павел Егорович хотел их видеть людьми практичными. И все же по коммерческой части никто из них не пошел. Антон прославил фамилию Чеховых как писатель. Александр тоже обнаружил литературные способности, но из-за беспорядочной богемной жизни так и не состоялся как литератор. Михаил был известным актером, Иван – учителем, Николай, рано умерший от туберкулеза, подавал большие надежды как художник, Мария писала неплохие пейзажи.

В 1876 г. семья Чеховых оказалась в трудном положении. Павел Егорович разорился, его признали несостоятельным, и он, скрываясь от кредиторов, тайком уехал из Таганрога с женой и младшими детьми в Москву, где учились старшие сыновья – Александр в университете, Николай в Училище живописи. Антоше, гимназисту шестого класса, пришлось остаться в Таганроге до окончания гимназии. Как ни удивительно, но одиночество пошло ему только на пользу.

Три года прожил Чехов в Таганроге один. И за это время не только устоял под тяжестью семейных испытаний, но и возмужал, окреп, стал лучше учиться, проявив те качества, которых не доставало ни отцу, ни другим членам семейства – волю к жизни, духовную свободу и чувство собственного достоинства. Еще семнадцатилетним юношей он писал своему младшему брату Михаилу: «Ничтожество свое сознавай знаешь где? Перед Богом, пожалуй, перед умом, красотой, но не перед людьми. Среди людей нужно сознавать свое достоинство».

Антон легко привык к одиночеству и строгому, почти монашескому распорядку, к непрерывному труду. Он распродавал остатки домашнего имущества, сам зарабатывал себе на жизнь уроками (причем часть денег посылал матери в Москву), успешно сдал выпускные экзамены и даже заслужил стипендию, которую Таганрогская городская управа выплачивала одному из таганрожцев, обучавшихся в высших учебных заведениях.

В 1879 г. девятнадцатилетний Чехов стал студентом медицинского факультета Московского университета и почти одновременно сотрудником юмористических журналов «Будильник», «Зритель», «Спутник» и «Стрекоза». Медицинский факультет был выбран вполне осознанно, и учился Антон основательно, хотя совмещать учение с повседневной работой в журналах было нелегко. Первые годы в Москве Чеховы жили бедно. Отец служил приказчиком, младшие брат и сестра учились в гимназии, денег хронически не хватало. Поэтому вскоре писательство Антона стало для семьи главным источником существования. Печаталось далеко не все, но и отвергнутые юморески он как-то пристраивал уже в московские газеты за смехотворный гонорар – несколько копеек за строчку. Кассы редакций пустовали, и молодые авторы вынуждены были ожидать, пока мальчишки-газетчики принесут с улицы хоть какую-то выручку.