Знаменитые полководцы

На петербургский период жизни приходится брак удачливого аристократа с Анастасией Араповой. В 1892 г. Густав точь-в-точь повторил «брачный маневр» отца – взял некрасивую, но очень богатую сироту, которая жила в Петербурге у дяди, была образованна и «вполне европейка». Но их союз тоже не был счастливым. Супруг вел довольно свободный образ жизни, Анастасия в отместку демонстративно флиртовала, а в 1901 г. и вовсе сбежала. Она оказалась на Дальнем Востоке, работала в военных госпиталях Читы и Хабаровска. Вернулась через год, забрала дочерей и уехала во Францию навсегда. Развелись они гораздо позже, в 1919 г., когда брак с православной был нежелателен для государственной карьеры Маннергейма в Финляндии. И хотя в его жизни были увлечения и продолжительные связи с женщинами, он уже никогда больше не пытался обзавестись семьей.

Итак, в 37 лет барон Маннергейм оказался в тяжелом положении – распалась семья, рухнули планы строительства собственного конного завода, не стало двух шикарных квартир в Петербурге и Царском Селе, начали расстраиваться все сделки, а долги (в том числе и карточные) росли. Блистательный завсегдатай светских салонов и манежа начал стареть и утратил желание поступать в академию. Фортуна отвернулась от Маннергейма, он был близок к отчаянию. Спасением для него стала русско-японская война, которая круто переменила жизнь Густава и, как он сам писал потом в биографии, помогла похоронить прошлое.

В качестве подполковника Нежинского драгунского полка Маннергейм отправился на Дальний Восток. Впервые после 17 лет военной службы он участвовал в боевых действиях, приобрел не только опыт, но и уверенность в себе. Ко времени возвращения в Петербург (1905 г.) он был в состоянии упорядочить свои финансовые дела, а затем уехал лечиться в Финляндию.

1906–1908 гг. ознаменовались для Маннергейма очень интересным путешествием по Китаю, но не в качестве праздного созерцателя, а по заданию Генштаба России. Провожал его в Ташкент и встречал через два года «тот самый» генерал Корнилов. Это была шпионская деятельность, выдаваемая за научную работу. «Шведский подданный» по заранее составленному маршруту совершал экспедицию, в которой должен был определить готовность малых народностей к сотрудничеству с российской армией. А проделав верхом путь протяженностью 3 тыс. км, до самого Пекина, лжеученый в тяжелейших условиях не только выполнил задание, но и увлекся научной деятельностью. Его наблюдения, записки, карты, фотографии (а их было сделано более полутора тысяч), измерения, скопированные наскальные рисунки, собранные старинные рукописи, книги сделали бы честь любому исследователю, поскольку в них содержались сведения по географии, истории, этнографии, антропологии, культуре и другим наукам. Например, отрывок текста на одном из древних североиранских наречий обошел все университеты европейских стран, а буддийский текст, написанный квадратным монгольским письмом XIII – середины XVI вв., так и остался уникальным.

Доклад об этой экспедиции Маннергейм представил лично царю, в награду же получил чин генерал-майора и полк под Варшавой. Он очень гордился своей научной работой и отчет о ней окончательно оформил в 1940 г.

Вот так и вышло, что к 1914 г. Маннергейм обошел своих сверстников. Он принял командование кавалерийской бригадой в составе знаменитых лейб-гвардии уланского (личной гвардии императора) и Гродненского полков. В Варшаве его принимали в лучших домах, жизнь снова стала великосветской. Там, на границе, и застала его 1 августа весть об объявлении войны Германией. Через шесть дней в войну вступила Австро-Венгрия. Вскоре Маннергейм стал командиром элитной 12-й кавалерийской дивизии, а через три года принял командование армейским корпусом и был произведен в генерал-лейтенанты. За это время он получил представление о европейской войне, научился управлять многонациональными войсковыми соединениями, осуществлять крупномасштабные операции – иными словами, стал полководцем.

В начале 1917 г. Маннергейм находился в отпуске. Как генерал свиты, он нанес визиты государю и императрице, затем отдохнул в Финляндии, повидался в Гельсингфорсе с дочерью Софи, снова приехал в Петербург и попал в самый водоворот революционных событий. Выходя из крайне опасных ситуаций, он добрался до Москвы, потом побывал в Киеве и Одессе, но там увидел то же самое – красные флаги, демонстрации, беспорядки. Конечно, отношение Маннергейма к революции было враждебным, а падение монархии стало страшным ударом. Присягать Временному правительству он отказался, потому что уже присягнул на верность царю и Отечеству (и сохранил ее до конца как честный человек: невзирая ни на какие перемены, держал на своем письменном столе портрет Николая II).

Октябрьский переворот 1917 г. стал для Маннергейма личной трагедией. Реально оценив всю глубину происходящего, осознавая неспособность большинства высокопоставленных военных повлиять на события, он принял решение покинуть Россию. Опытный генерал, достигший высокого положения, вернулся на родину, как он потом написал – в историю.