Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе

Княгиня Драгомирова не спускала с Пуаро глаз.

– А как тогда вы объясните показания моей горничной, месье?

– Очень просто, мадам. Ваша горничная узнала в показанном ей платке ваш и попыталась – довольно неуклюже – прикрыть вас. Она действительно столкнулась в коридоре с мужчиной, но чуть раньше, когда поезд еще стоял в Винковцах. Она же сказала, что это произошло часом позже, надеясь, что таким образом обеспечивает вам стопроцентное алиби.

Княгиня склонила голову.

– Вы подумали обо всем, месье. Я… я преклоняюсь перед вами.

В вагоне повисла тишина. Поэтому все подпрыгнули, когда доктор Константин вдруг ударил рукой по столу.

– Нет! – воскликнул он. – Нет, нет и еще раз нет! Это объяснение не выдерживает никакой критики. В нем десяток слабых мест. Преступление было совершено по-другому, и месье Пуаро об этом знает!

Сыщик с любопытством посмотрел на врача.

– Вижу, – сказал он, – что мне придется изложить и вторую возможную разгадку. Но прошу вас, не торопитесь отказываться полностью от этой. Возможно, что позже вы с нею согласитесь.

И он опять повернулся лицом к аудитории.

– У этого преступления есть еще одно возможное объяснение, и вот как я к нему пришел.

Выслушав все ваши показания, я откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задумался. Некоторые моменты в ваших показаниях показались мне достойными внимания. Я уже перечислял их своим коллегам. Некоторые из них я для себя уже прояснил – например, жирное пятно в одном из паспортов и так далее. Сейчас я хочу поговорить о тех, что оставались неясными. Первое и самое главное – фраза, сказанная месье Буком за ланчем в первый день, когда мы выехали из Стамбула. Он заметил, что собравшаяся компания очень интересна тем, что она такая разношерстная – состоит из представителей разных национальностей и сословий.

Я согласился с ним, а потом, вспомнив эти его слова, задал себе вопрос: где же еще могла собраться подобная группа, если исключить вагон поезда? И ответил себе – только в Америке. В этой стране вполне возможно домашнее хозяйство, в котором есть итальянский шофер, английская гувернантка, нянька-шведка, горничная-француженка и так далее. И тогда я занялся «гаданием», то есть попытался подобрать каждому из вас роль в драме семьи Армстронгов – так же, как это делает режиссер, распределяя роли при постановке пьесы. И получил исключительно интересные и вполне вероятные результаты.

Кроме этого, я еще раз внимательно проанализировал про себя ваши показания, и результаты этого анализа оказались довольно любопытными. Начнем с мистера Маккуина. Моя первая беседа с ним была абсолютно удовлетворительна. Но во время второй он сделал довольно любопытное замечание. Я рассказал ему о том, как мы нашли письмо, в котором упоминалось дело Армстронгов, и он сказал: «Но как же так… – Потом замолчал и закончил: – Я хочу сказать, что держать при себе такое письмо – это было довольно неосторожно со стороны старика».

Я сразу же почувствовал, что сказать он собирался совсем другое. Давайте на минуту представим себе, что он хотел сказать: «Но как же так, его же должны были сжечь!» Однако это значит, что Маккуин заранее знал о письме и о том, что его должны были уничтожить. Иными словами, он был или убийцей, или сообщником убийцы. Очень хорошо.

Теперь возьмем камердинера. Он сказал, что его хозяин имел привычку пить снотворное, когда путешествовал поездом. Вполне возможно, но весь вопрос в том, принимал ли его Рэтчетт в свою последнюю ночь? Наличие под подушкой автоматического пистолета опровергает слова слуги. Совершенно очевидно, что Рэтчетт собирался бодрствовать всю ночь! И если ему подмешали какой-то наркотик, то это было сделано без его ведома. Кто это мог сделать? Все те же Маккуин или камердинер.

Теперь перейдем к показаниям мистера Хардмана. Я поверил всему, что он рассказал мне о себе, но когда дело дошло до методов, которые он использовал для охраны мистера Рэтчетта, я понял, что это полный абсурд. Единственным способом эффективной защиты была ночь, проведенная непосредственно в купе или где-то рядом, откуда была видна дверь этого купе. А его показания говорили только лишь о том, что никто из пассажиров других вагонов не мог совершить убийство Рэтчетта. Таким образом, подозрение падало лишь на пассажиров вагона Стамбул – Кале. Этот факт показался мне довольно любопытным и труднообъяснимым, поэтому я решил вернуться к нему позже.