Знаменитые Скорпионы

В жизни Николая ждут как взлеты, так и падения. У него крайне сильная сила воли, которая поможет преодолеть препятствия и не «сломаться» перед неудачами. Николай очень сообразителен, и у него сильная деловая хватка. Ему следует сдерживать свои «припадки» гнева, которые могут повредить его карьере и репутации. Николаю нужно также научиться доверять людям, перестать смотреть на них свысока».

И вновь вернемся к биографии Николая Караченцова.

Детство он провел на Чистых прудах. Его отец — Петр Яковлевич Караченцов (1907, Коза) — работал художником, мать — Янина Сергеевна Брунак (1913, Бык) — балетмейстером. Отметим, что их брак просуществовал недолго и распался за несколько месяцев до рождения сына. Как написано в гороскопе: «Коза и Бык вряд ли уживутся вместе — слишком они разные. Коза — натура утонченная, любит, чтобы ею восхищались, а Бык слишком груб для этого. В итоге — постоянные конфликты. Обычно в этом союзе первым рвет отношения Бык».

Профессия мамы Николаю нравилась гораздо больше отцовской, поэтому с детских лет он мечтал стать балетным танцором. Однако Янина Сергеевна, будучи, как и всякий Бык, человеком волевым, была категорически против этой мечты, поэтому отдала все свои силы, чтобы сын увлекся куда более мужскими занятиями. Например, спортом. Поначалу мальчик закалял и совершенствовал свое тело буквально из-под палки, однако в дальнейшем он так увлекся этим делом, что родительских втыков уже не понадобилось.

Когда Николаю исполнилось семь лет, мама отдала его в привилегированный интернат при Министерстве внешней торговли. И вновь сделано это было отнюдь не из плохих побуждений. Просто мама часто уезжала в длительные зарубежные командировки, поднимала балет то во Вьетнаме, то в Сирии, то в Монголии, и брать сына с собой не было никакой возможности — русских школ за границей не было. Встречались они только во время летних каникул, а большей частью поддерживали связь посредством писем. По словам Караченцова:

«Я ждал и бережно хранил мамины письма. Старался писать в ответ остроумно, зная, что удачное письмо она прочитает своим друзьям и будет мною гордиться».

В школе-интернате Коля учился вполне прилично и входил в число активистов. О том, каким он был в то время, можно судить по такому случаю, который произошел с ним в самом конце 50-х годов.

Рассказывает Н. Караченцов: «Я тогда потерял свой комсомольский билет. Он вывалился из кармана куртки, когда мы с ребятами гуляли на ВДНХ. Переживал я страшно. Как положено, повинился перед комсомольским собранием, целиком признал свою вину и попросил наказать меня построже. Чуть ли не со слезами на глазах умолял выгнать меня поганой метлой из комсомола: мол, не место в организации тем, кто не дорожит святыней, каковой является членская книжка. Мне выговор хотели объявить, а я кричал: нет, мало этого, исключить меня надо, исключить! И я не притворялся, кричал по убеждению. Хотел, чтобы меня выгнали, а я потом, что называется, кровью заслужу право называться комсомольцем! Идиот, одним словом!..»

Первые серьезные мысли о том, чтобы посвятить себя сценическому искусству, стали приходить к Караченцову в юности, причем вновь не без участия родителей. Те частенько отправляли его отдыхать в Дом творчества «Щелыково», что в Костромской области, который сначала принадлежал Малому театру, а затем — ВТО. Общение со знаменитыми мастерами сцены и подвигло юношу избрать себе в качестве будущей профессии актерскую. В 1963 году Караченцов подал документы в Школу-студию МХАТа. Это был год Кота, про который в гороскопе Обезьяне сказано следующее: «Весьма удачный во всех отношениях год. Обезьяны везет в делах, любви и новых знакомствах». Так и вышло: Караченцова приняли в Школу-студию с первого же захода. Он попал на курс профессора В. К. Монюкова. О своих студенческих годах Николай вспоминает следующим образом:

«Помимо учебы у нас была масса «заболеваний». Например, игра в футбол. Причем у нас была своя разновидность, называлась — «чикирома». Играли двое на двое теннисным мячиком в репетиционном зале парами навылет. Ящик из-под посылок — ворота. Это была повальная болезнь. Помню Славу Невинного — он уже тогда был немаленького веса, а летал по полю, как шарик…

Еще одним «заболеванием» были гитары. На лестничной клетке в школе-студии все бренчали, вопили. Вообще, чтобы компания собиралась без гитары — такого не бывало…»

Закончив студию в 1967 году, Караченцов попал в труппу Театра имени Ленинского комсомола. Этот театр в те годы переживал не самые лучшие времена — только что из него со скандалом выгнали режиссера Анатолия Эфроса, в труппе царило уныние. Одиннадцать актеров вслед за Эфросом подали заявления об уходе из театра, и их роли достались молодым исполнителям. В спектакле «Дым отечества» по мотивам поэмы К. Симонова получил свою первую роль в Ленкоме и Караченцов — он сыграл Шурку Басаргина.