Знаменитые случаи из практики

пункте и курировал военную почтовую службу. И когда впоследствии он услышал, что не лейтенант А., а другой офицер, Б., дежурил на почте в тот день, он замечательно вставил его в свою комбинацию; и оказался потом способен репродуцировать в своем делирии в связи с двумя офицерами колебания, которые он чувствовал между двумя девушками, которые так по-доброму были расположены к нему. ((Дополнительные записки, 1923). - Мой пациент пришел в такое смятение в этом маленьком эпизоде с возвратом платежа за пенсне, что, может быть, мое собственное мнение об этом также не было совершенно ясным. Поэтому я воспроизвожу здесь маленькую карту (Рис. 1), при помощи которой г. г. Стрэчи (Mr. and Mrs. Strachey) попытались представить ситуацию к моменту окончания маневров. Мои переводчики справедливо заметили, что поведение пациента остается непостижимым, если не предоставить следующую информацию, а именно, что лейтенант А. жил раньше в пункте Z—, где была почта, и курировал военную корреспонденцию, но в последние несколько дней он передал свой ордер лейтенанту Б., а самого его перевели в другую деревню. “Враждебный” капитан ничего не знал об этих изменениях, и это объясняет его ошибку в предложении вернуть деньги лейтенанту А.).

Для объяснения эффекта, произведенного рассказом капитана о крысах, мы должны ближе следовать курсу анализа. Пациент начал продуцировать огромное количество ассоциативного материала, который поначалу, однако, не проливал света на обстоятельства, при которых имело место формирование его обсессии. Идея о наказании, выносимом посредством крыс, подействовала как стимул на его влечения и вызвала целую серию воспоминаний; так что в тот короткий промежуток времени между рассказом капитана и его требованием о возврате денег, крысы приобрели серию символических значений, к которой, в течение последующего периода, постоянно добавлялись свежие. Я должен сознаться, что могу предложить очень неполное обоснование всего этого. Тем, почему наказание крысами возбудило его больше, чем что либо, был его анальный эротизм, который играл важную роль в его детстве и сохранялся в течение многих лет, через посредство постоянного раздражения, обусловленного глистами. Этим путем крысы приобрели значение “денег”. (См. “Характер и анальный эротизм”, Character and Culture , Collier Books edition BS 193 V .). Пациент дал указание на эту связь отреагировав на слово “Ratten” [“крысы”] ассоциацией “Raten” [“очередной взнос”]. В своем обсессивном делирии он отчеканил себя в регулярной крысиной валюте. Когда, например, отвечая на его вопрос, я рассказал ему о стоимости часа лечения, он сказал себе (как я узнал шестью месяцами позже), “Насколько много флоринов, настолько много крыс”. Мало-помалу он перевел на этот язык целый комплекс денежных интересов, которые центрировались относительно его доли в наследстве отца; иначе говоря, все его идеи, связанные с этим предметом, были, на манер вербального моста “Raten - Ratten”, перенесены в его обсессивную жизнь и стали подчинены его бессознательному. Более того, просьба капитана о возврате денег за посылку усилила денежное значение крыс при помощи другого вербального моста “Spielratte”, который обратил его к карточному долгу отца.