Знаменитые случаи из практики психоанализа

Роберт Линднер — американский психоаналитик. Испытал сильное влияние со стороны Теодора Райка. Хотя Линднер не внес столь значительного вклада в развитие психоанализа, как Абрахам, Ференци или Райк, его книга «Час длиной в пятьдесят минут», благодаря драматической силе ее стиля; познакомила с психоанализом многие тысячи людей, которым более научный стиль других авторов-психоаналитиков показался бы слишком трудным или слишком не интересным. Кроме того, Линднер накопил ценный опыт, применяя психоанализ в лечении преступников.

В данном конкретном случае речь идет о проблеме, часто встречающейся в психоаналитической практике — проблеме навязчивого стремления к поглощению пищи. Та бессознательная причина, на которую указывает Линднер в описании этого случая, — не единственная возможная причина такого недуга. По мнению большинства аналитиков, переедание является продуктом множества факторов.

Более важным, чем теоретические рассуждения о данном случае[34]заболевания, представляется то, что отношение Линднера к пациенту отличается от привычной ранее установки аналитика. Линднер в значительной степени отказывается от роли отстраненного и анонимного аналитика в изголовье кушетки и подобно современным психоаналитикам гораздо более активно, по-человечески заинтересованно участвует в ситуации лечения. Эта личная эмоциональная вовлеченность в отношения с пациентом впоследствии нашла свое признание и выражение в произведениях аналитиков различных теоретических ориентации.

Девушка, которая не могла прекратить есть (1954)

Удави лучше дитя в колыбели, но не дави желаний своих.

Уильям Блейк «Бракосочетание Неба и Ада»[35]

.

У Лоры было два лица. То, которое я увидел тогда утром, было отвратительно. Раздувшееся, как шар, который вот-вот лопнет, оно представляло собой карикатуру: глаза, утопающие в складках желтой кожи, блестели нездоровым, лихорадочным огнем, нос терялся между двумя покрытыми пятнами щеками, прячущийся в тени сальный подбородок выглядел как оскорбительная пародия на форму человеческого лица; и где-то в этой массе жирной плоти полоумно искривлялся карминный разрез рта.

Ее внешность поразила меня и пробудила во мне омерзение, которое трудно было скрыть. Увидев это, она закричала на меня, точно пытаясь избыть мучительное чувство отвращения к самой себе.

— Смотри, смотри на меня, ты, сукин сын! Смотри, пока тебя не стошнит! Да, это я — Лора. Не узнаешь меня? Теперь ты видишь, видишь, о чем я говорила тебе все эти недели, а ты сидел и ничего не делал, ничего не говорил. Даже слушать не хотел, когда я просила, просила тебя о помощи. Смотри же теперь на меня!

— Ляг, пожалуйста, — сказал я, — и расскажи мне об этом. — Из ее сжатого рта раздался отрывистый смех, короткий и режущий ухо. Подняв свои поросячьи глазки и как бы обращаясь к какому-то невидимому свидетелю, она в гневе воздела сжатые кулаки.

— Расскажи ему об этом! Расскажи ему об этом! А о чем же, черт возьми, ты думаешь, я рассказывала тебе все это время!

— Лора, — сказал я более твердо, — перестань кричать и ляг. — И, отвернувшись от нее, я хотел направиться к стулу в изголовье кушетки. Но прежде чем я сдвинулся с места, она схватила меня за руки и рывком повернула к себе так, чтобы я смотрел на ее лицо. Я почувствовал, как ее ногти сквозь пиджак вонзились в мою кожу. Ее хватка была подобна тискам.