Знаменосец «Черного ордена»

«В одном отношении Гейдрих был незаменим, – задумчиво пробормотал он, закуривая сигару и глядя на тающие облачка дыма. – У него был безошибочный нюх на людей. Разрываясь между одним и другим, он остро чувствовал аналогичную двойственность в окружающих. Кроме того, Гейдрих был великолепным скрипачом. Однажды он сыграл серенаду в мою честь. Это было превосходно».

Но тогда Гейдрих был уже мертв, и Гиммлеру было легко выражать в отношении него цинизм или сентиментальность. Несомненно, прежде между ними существовала некая напряженность, а может быть, даже ревность; они возвысились вместе, сами пробивая себе дорогу, и каждый в какой-то степени зависел от другого. Те же, кто их окружал, были приучены отыскивать в людях слабости, поэтому охотно драматизировали поведение своих начальников. Шелленбергу, как и многим другим, Гиммлер казался похожим на педантичного директора школы, требующего аккуратности, прилежания и послушания, но боящегося высказать собственное мнение из опасения оказаться неправым. Он предпочитал, чтобы другие брали на себя ответственность и получали нагоняй. «Такая линия поведения, – писал Шелленберг, – придавала Гиммлеру вид человека, стоящего выше повседневных конфликтов. Она делала его судьей, которому принадлежит решающее слово».

Еще одной особенностью характера Гиммлера было его раболепное отношение к Гитлеру. Шелленберг слышал, как один из адъютантов прошептал, когда Гитлер что-то говорил слушавшему с напряженным вниманием Гиммлеру: «Взгляни-ка на Хайни – еще немного, и он заползет старику в ухо». Когда Керстен спросил у Гиммлера, покончил бы он с собой, если бы Гитлер приказал ему это, Гиммлер ответил: «Да, безусловно! Сразу же! Ибо, если фюрер приказывает нечто подобное, значит, у него есть свои причины. И не мне, дисциплинированному солдату, подвергать эти причины сомнению. Я признаю только безоговорочное повиновение».

Любопытной чертой характера Гиммлера было и то, что, добившись власти, он крайне неохотно ею пользовался; исключение составляли случаи, когда он был уверен, что это не чревато риском. Смерть Гейдриха только усилила его одиночество и заставила еще больше трепетать перед Гитлером.

Но напомним, это было тремя годами позднее. Когда же после сокрушительных авианалетов люфтваффе гитлеровские полчища вторглись в Польшу, дела обстояли несколько по-иному. В войне, практически завершившейся к 18 сентября, приняли участие и боевые подразделения СС, насчитывавшие более 18 тысяч человек. Тринадцатого сентября Гиммлер, захватив с собой Риббентропа, отправился в собственном бронепоезде, известном под названием «Генрих», в район Гданьска, куда несколько раньше – также специальными поездами – выехали Гитлер и верховное командование. Гиммлера давно возмущало, что он не имеет контроля над несущими тяжелые потери подразделениями СС. Но все, что он мог сделать, – это сопровождать Гитлера во время официальной инспекции войск; уже 26 сентября он вслед за фюрером вернулся в Берлин.

Гейдрих не участвовал в этой попытке Гиммлера хоть как-то приобщиться к руководству сражающимися в Польше войсками; СД в бронепоезде представлял Шелленберг, который поначалу был довольно холодно принят Гиммлером и его начальником штаба Вольфом. Шелленберг, однако, был полон решимости использовать представившуюся ему возможность, чтобы добиться благосклонности рейхсфюрера СС и заодно изучить характеры людей, пребывающих на вершинах власти, а также царящую в руководстве атмосферу. После полета над горящей Варшавой усилия Шелленберга произвести впечатление на Гиммлера наконец-то увенчались успехом: его пригласили к рейхсфюреру СС на ужин и сообщили конфиденциальную информацию о тайном соглашении между Германией и Россией относительно раздела Польши. Там же было решено провести следствие по делу личного врача Гитлера доктора Морелля, который, пребывая с фюрером на боевых позициях, едва не впал в панику.

Как мы уже писали, Вальтер Шелленберг был в СС одним из интеллектуалов. Он учился в иезуитской школе и в двадцать два года окончил Боннский университет, где изучал медицину и право. Острый ум и наблюдательность помогали ему в различных шпионских миссиях, которые он с таким самодовольством и энергией описывает в своих мемуарах. Для нас, однако, представляют ценность не столько его подробные отчеты о самых увлекательных эпизодах работы в СД, сколько детальные характеристики коллег, в особенности Гейдриха и Гиммлера, завоевав доверие которых Шелленберг заложил основы своей блестящей карьеры.