Знамя, 2008 № 06

Насытившись туристическим бизнесом, Андрей некоторое время назад из него ушел и пустился в самостоятельное плаванье: сейчас у него магазин строительных материалов. Купил квартиру на первом этаже в оживленном районе, переоформил ее под нежилое помещение - и готово, магазин может открываться. Но это же, наверно, безумно сложно, официально переоформить, изумился я. Оказалось, для этого понадобилось более полусотни чиновничьих подписей и полтора года. “Да-а, а чего. Главное, иметь терпение”, - сказал Андрей с веселой усмешкой. “Взятки пришлось давать?” - спросил я. “Ну, можно называть это и так, - ответил он. Тут же добавив: - Это сейчас стало очень просто, известно, где у кого какая такса, просто вкладываешь в бумаги сколько надо - и все, знаешь, что подпись в свой срок будет”. “Накладные расходы”, - уточнил я. “Накладные расходы”, - подтвердил он.

Славные ребята, хорошие ребята - невероятно симпатичные трезвые реалисты.

Еще я поинтересовался, а вот если вдруг начнут платить нормальные деньги в науке и медицине, вернутся они к своим специальностям? “Как? - одновременно отозвались Сергей с Андреем. - Мы уже деквалифицировались. Нет, уже все”.

Я уезжал из родного города со сложным чувством. И сам город, и встречи, что были, с несомненностью свидетельствовали: медленно, понемногу, с трудом, крохотными шажками, но все же новая жизнь расширяющимися кругами расходится дальше и дальше от своего “эпицентра”, который можно определить как “власть” и “крупный капитал” (не говоря сейчас о том, кто эта “власть” и откуда он, этот “крупный капитал”), надо надеяться, что будет расходиться и впредь, независимо от того, какова будет цена барреля нефти и до какой степени урежут шагреневую кожу демократии в стране. Но не слишком ли оказалась велика цена утверждения этой новой жизни? Потерянный для общества инженер, потерянный медик, потерянный физик-ядерщик - и это только в одной моей семье, в одном примерно поколении. А в городе миллион триста тысяч населения, этих троих моих племянников нужно умножить не на десять, и не на сто, и даже, страшно сказать, не на тысячу. И после этого говорят, что страна перестала читать, что резко упала грамотность, что увеличилось потребление алкоголя на душу населения, число наркоманов, число убийств и далее, далее…

Что же до храма “на крови” на месте расстрела царской семьи, то я бы предпочел, будучи православным христианином, видеть на его месте тот приземистый, полутораэтажный “Ипатьевский дом”, мимо которого в детстве столько раз проходил и проезжал на троллейбусе. И чтобы снова, как то было до 1947 года, там был музей революции - только с другой акцентировкой. Это было бы наиболее честно по отношению к истории России. Может быть, на этом холме следовало поставить не холодный, помпезный собор, а восстановить именно его, именно этот расстрельный дом. Но никому из имеющих власть не пришло подобное в голову. Почему-то в России имеющим власть обязательно в голову приходит что-нибудь такое, от чего всей стране и больно, и тошно, и хочется сбегать в ближайшую забегаловку за бутылкой водки.

Красный петух

В деревню к себе Галя приглашала нас каждое лето уже много лет. Каждое лето мы собирались - и всякий раз поехать не удавалось. Находится Галина деревня на Владимирщине, и не так чтобы медвежий угол, нет, всего километров шесть лесной дорогой от довольно крупной железнодорожной станции, но электрички туда из Москвы - всего-то две в день, опоздал - добирайся на перекладных: сначала до ближайшего города, там на привокзальной площади бери штурмом неизменно не соблюдающий расписания автобус, минут сорок в нем по долам по горам, а после, наконец, пешочком по той самой лесной дороге.

Не знаю почему, но нынешним летом добраться до Гали у нас получилось. День стоял жаркий, термометр зашкаливал за тридцать градусов, на утреннюю прямую электричку мы ожидаемо опоздали и, когда после вымотавшей душу дороги оказались на зеленой лужайке перед Галиным домом под тенью белокожих берез, какое блаженство испытали! Здесь, на земле, на природе, вдали от городского камня, солнечный жар был совершенно неощутим, казалось, само Божье благословение разлито в этом звенящем тишиной деревенском покое.

Минут через десять после нашего приезда в сенцах раздались шаги, в дверь постучали, и в дверях возникла недальняя Галина соседка Шура с полведром огурцов со своего огорода. Знакомиться приходила, просветила нас с женой Галя, когда Шура после скорого, но шумного общения удалилась. Событие же - гости у соседки. Погодите, сейчас и мужики придут.