Знамя Журнал 7 (2008)

Плодится и размножается

Хоронит, хоронит, хоронит

Немного рожает Пишет в жёлтые газеты, звонит на радио, Выступает в Доме-2 и Камеди Клаб

Смотрит новости по госканалам Служит в армии

Воюет в Чечне

По призыву и по контракту

Курит, колется и бухает

Купается и загорает

Проектирует и строит

Даёт взятки; сидит в Интернете;

Ругается на кухнях Выходит на улицы с красными флагами

Выходит на улицы со свастикой на рукаве

Дерётся в подворотнях, едет с мигалками,

Униженно предъявляет документы,

Бьёт в пах и бьёт наотмашь,

Плачет и хохочет, говорит анекдоты,

Проклинает и одобряет

Как в старые времена

Не сажает дерево

Не строит дом

Не воспитывает сына А если ей кажется, что она это делает,

Так это ей только кажется,

Передерживается, как радужка,

Распадается Уже давно с трудом понимается,

Зачем ей одна шестая часть суши

Ну ладно, одна седьмая,

Без Прибалтики и Грузии,

Украины и Средней Азии,

Но остальной Кавказ не отдадим,

Зачем ей, к примеру, Сибирь,

Где от одного до другого города

Численностью 500 тысяч жителей Надо ехать 500 километров.

Ермак и Екатерина

Боролись за природные ресурсы

Под прикрытием православия, это понятно,

Это вам скажет любой историк колонизации.

Но мы-то, мы-то?

Повидаться с товарищами

На выходные

За 300 км - говно вопрос. Я пишу за нацию документы

Строчу донесения Как летала с фашистами одним самолётом

Не во сне и не бомбить Сталинград.

Из Кенигсберга (Калининграда) в Москву.

С родными, русскими фашистами. У них в Кениге была сходка

Лет им по двадцать пять-тридцать

Одеты в Burberry и Lacoste

Манагеры среднего звена

Маленькие русские бюргеры Сперва шифровались

Но вели себя нагло

В аэропорту всех расталкивали

В самолёте заводили себя алкоголем

Я думала: если навернёмся -

Поделом. Не навернулись.

Напротив, я узнала

Много нового:

Что никакого Холокоста не было

И что русские фашисты ведут в Интернете

Бурную переписку с израильскими.

У них одни цели:

Национальная чистота в каждой стране.

Если они победят на выборах,

В мире настанет всеобщее спокойствие. Нация, ты, стыдно сказать, деточка,

Совсем себя потеряла.

Уж и московские мелкие служащие

Вынуждены просить убежища

Не в мире труда и капитала,

А в мире каких-то мёртвых чужих паяцев. Нация за меня отдаёт честь

Ездит в метро и на маршрутках

Ходит в театры и на мюзиклы,

Её взрывают и травят газом,

Каждый день берут в заложники,

А она как будто не чувствует Развлекается и работает бухает и курит

Жрёт и гадит дерётся и любит

Плачет на плечах дорогих Я ничего этого не делаю.

Я пишу днём, пишу ночью

Пишу утром, пишу вечером,

Когда хожу, курю, ем, пью, гажу,

Когда сплю Произвожу ей смыслы

Которыми она могла бы питаться,

Если бы ела буквы Ещё она молится,

То есть ходит в церковь

Я тоже молюсь и тоже хожу в церковь

Но мне кажется, не потому же, что нация. Что нас объединяет?

Пушкин? Он стоит на площади,

Под которой нацию взрывали.

Лермонтов? Он воевал на Кавказе В карательных отрядах,

Как и сейчас воюют.

Ленин? Он лежит в Мавзолее

И давно ничего не слышит.

Гагарин? Я вас умоляю:

Это мои родители на фотокарточках

В плащах из болоньи на демонстрации.

Некрасов и Маяковский? Нация их не знает.

Ещё скажите: Кузмин, Апухтин, Введенский, Хармс.

Крым летом? Я там была два раза.

Красная площадь? Веничка Ерофеев

С распоротым горлом.

Любовь к отеческим гробам?

Памятники братвы Весёлых девяностых.

Могилы близких? Но это - мои могилы.

Они на русской земле

Но и это меня не делает ровней

Нации. Кто она такая?

Путин по телевизору? Джи-восемь?

Джи - всего лишь одна из точек

Женского оргазма. Ну давай, нация, раз ты баба, какого х.я

Не рожаешь национального героя

И сестру его национальную идею

Какого-нибудь шахматиста-еврея И его брата

Писателя - нобелевского лауреата

Вратаря хоккея

Космополита-злодея

И Золушку под конвоем Надо бы становиться немного добрее Где твоя рация?

Какие твои позывные? * * * Крылья, где мои крылья

Которые так нравились мне

Где мои вилы

На которые подняты будут землевладельцы Где мои силы, мои скитальцы

Где мои пяльцы

На которых распяты

Удаляются в омут солдаты

Отправляют этапом

Где мои братцы? Где мои святцы - забыты

И с ними Псалтыри

Где мои ситцы - порваты?

И где эти стороны света четыре,

На которые души идут неодеты, босые

И где же нездешние силы, людьми прожитые? Где эта русская прелесть - закаты, рассветы

Где эта персть, эта горсть праха

Солдатская деда рубаха -

Истлевает, самозванка?

Закрывает собою какую-то гадость? Где ты, где ты? Какие такие страницы? Какие Судеты?

Пожелтевшие, расплывчатые чернила Кто ты?

Идеолог из вечного прошлого мира

Или подросток какому подошву чинила

Ножичком вострым

Или воздух

Надышаться которым хотела, но нас не хватило? Или чёрная лента винила

С удалявшимся, выдающимся оперным звуком Негде, негде нам отпраздновать более нашу победу

Ни на земле, ни на небе В нимбе В царствах О которых помалкивают глянцевые журналы

Океании, Ниневии, Персии * * * Я райская птица

Я старая птица

Я старая райская птица

Я красная девица Но не всё, что снится

Является прекрасным,

Человечек-тупица Я райская адская

В смысле донецкая гадская

Выдающаяся рассказчица

Чисто сестра Стругацкая Чернокрылая пария

Живородящая гурия

Все эти твари - я В русской степи

На земле, в постели,