Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

Если сообщение об открытии не удалось перехватить или утопить в помехах, сведения о нём были признаны достоверными и начали распространяться, то последовательные мракобесы всё равно не оставляют усилий, призванных затормозить пропаганду нового знания и не допустить его внедрения именно в общественную практику. Потому что только с пересечением этого рубежа будущее открытия становится надёжно обеспеченным, а до тех пор враги знания сохраняют шансы в том числе на восстановление своих исходных позиций.

Дело в том, что сведения об открытиях сохраняются: а) в живой памяти; б) в записях (на камне, коже, бумаге, фото- и киноплёнке, магнитных дисках, иных вещественных носителях); в) непосредственно в способе организации жизнедеятельности в виде не-природных материалов, конструкций, технологий и т. д. Однако знанием в собственном смысле слова, человеческим знанием, являются только сведения, существующие в режимах а) и в). Что же касается “записанного пером” (или любым иным способом), то это есть не более как форма хранения “информации”, которая может стать источником знания, но при том непременном условии, что какой-то человек возьмёт на себя труд поднять и изучить соответствующее сообщение.

Так вот вся история попыток ликвидировать плоды научного поиска, уже включённые в массовое производство, свидетельствует, что подобные попытки никогда не приводили к успеху, но зато побуждали сторонников прогресса повышать надёжность и эффективность методов практического использования результатов теоретических изысканий5*. До тех же пор, пока прикладная ценность некоторого открытия ещё не установлена и воспроизводство сведений о нём не стало частью хотя бы одного серийного технологического процесса, сохранение живой памяти об этом открытии продолжает напрямую зависеть от степени благоприятности сочетания таких факторов, как: 1) желание и умение носителей соответствующих знаний эти знания пропагандировать; и 2) готовность и способность окружающих воспринимать разъяснения первопроходцев, их учеников, учеников их учеников и т. д.

Между тем далеко не всякое открытие можно изложить коротко и просто, есть немало действительно сложных явлений и процессов, для уяснения которых требуются не только талантливые преподаватели, но и очень серьёзные встречные умственные усилия аудитории. Так что даже те сведения, которые являются частью обязательных учебных программ, по-настоящему усваиваются далеко не всеми, кто “прослушал” соответствующие курсы.

С другой стороны, ни одна программа – даже в самом высшем учебном заведении и с учётом факультативных спецкурсов – не представляет сведений обо всех открытиях, совершённых в той или иной области знания. Потому что открытия, производящие полный переворот в принятых до этого трактовках окружающего мира, случаются достаточно редко. Зато совсем не редко выявляемые исследователями ранее неизвестные факты оказываются новыми в достаточно второстепенных нюансах, а в концептуальном плане полностью подтверждают теории, которые и без того неоднократно демонстрировали свою состоятельность и уже давно никем не оспариваются. При этом в учебном процессе для иллюстрации любого теоретического положения вполне достаточно двух-трёх, максимум пяти примеров, и было бы пустой тратой времени подробно разбирать отчёты десятков экспедиций с принципиально сходными выводами. Так что даже при отсутствии людей, желающих затормозить продвижение знания, а просто в силу ограниченности учебного времени какие-то авторы и их открытия всегда будут оставаться вне поля зрения обучающихся. Ну а если к формированию учебных планов допускаются защитники невежества, то это даёт им шанс не только блокировать появление в соответствующей аудитории известий о сделанных недавно “неправильных” открытиях, но и исключить из программы ранее присутствовавшие в ней материалы. Ведь когда человек, имеющий научные заслуги, говорит, что для совершенствования преподавания надо использовать новые более чёткие и показательные данные и освобождать учебный процесс от “устаревшей архаики”, то сходу найти убедительные возражения удаётся не всем и не всегда, а кто-то и не пытается искать.

В связи с чем остаётся лишь ещё раз напомнить, что никакие стартовые успехи по распространению нового знания, но без внедрения в практическую работу, не дают гарантии его сохранения именно как живого знания. Ибо если в какой-то момент мракобесам удастся убрать сведения об открытии из учебных программ (а тем более если эти сведения так и не станут предметом систематического изучения), то рост числа людей, знающих о данном открытии, вполне может сначала остановиться, а затем смениться обратной тенденцией.