Знание - развращает

— Добрый. Я слышал в этом доме есть музей, — глаза перескакивали из полки на полку. — Я ведь не ошибся? — и наконец остановились на лице, ставшего куда более радушным, хозяина дома, стоило ему услышать часть причины моего здесь появления. Он заметно расслабился, словно до этого был натянутой тетивой.

— О нет-нет, ни в коем разе, вы сэр, пришли точно куда нужно. За скромную плату в пять септимов я Каликсто Корриум готов провести экскурсию по всем чудным-чудностям, которые я со своей покойной сестрой собрали за годы путешествий.

— Прекрасно, — я облегченно выдохнул и улыбнулся ему. — Пять?

— Именно.

— Тогда деньги вперёд, — левой рукой полез в кошель на поясе и на ощупь отсчитал пять монет, после чего вынул и в открытой ладонью вверх рукой протянул ему его пять септимов, ожидая, когда он их заберёт.

Каликсто не подвёл, он шагнул ко мне и протянул свою руку, чтобы забрать из моей ладони протянутое ему золото. Вот только взять он его не успел. Всё случилось очень быстро. Удивленный имперец не смог ничего сделать, даже возгласа удивления не проронил. Стоило его ладони нависнуть над золотом, как я той же рукой змеёй метнулся к нему и в тисках зажал протянутую ко мне руку, а в то же время, действуя параллельно правой рукой вскинул запрятанный в рукавах смертельный подарок. Не кинжал, не спица, не заточка, нечто куда более неожиданное торчало из горла имперца в главной артерии человеческого тела. Темные металлические ножны под широкий кинжал с знаком-гравировкой врат Обливиона обагрились выплескивающейся сильным толчками пряной и горячей человеческой кровью.

Слабеющий взгляд умирающего маньяка был полон непонимания и детской обиды на меня, пока я удерживал его оседающее на пол тело, чтобы оно не создавало лишнего шума. Уложив его на пол, где начала образовываться лужа крови, я подошёл к входной двери и провернул вставленный в замочную скважину ключ, а также для большей надёжности провернул засов.

Маньяк мертв, дверь заперта, а вместе с тем и я заперт с мёртвым телом на месте преступления. Но я не боялся, не паниковал и даже не особо нервничал, наоборот, я был спокоен больше, чем должен быть. Не удивительно, у меня был план, и я его выполнил. Теперь нужно было дождать сумерек. Увы, на эту ночь у меня ещё есть дела, мне нужно было посетить ещё один дом… Мне предстоит крайне мерзкое дельце.

Ну а пока, можно было скоротать время за тихим, но тщательным обыском жилья маньяка.

— Убийство и воровство… могу ли я упасть ниже?

Утро было встречено мною в пустой таверне, сидя на втором этаже за столом возле дымоходной трубы от камина ниже этажом точно подомной. На столе стояла открытая бутылка вина, но едва начатая, тарелка с нетронутым и уже холодным супом, а склонившись над столом разглядывал трясущиеся руки. Не от выпитого, не от холода они дрожали, а от отвращения к самому себе. Мне виделось, будто мои не один раз старательно мытые руки до сих пор покрыты чужой кровью, они воняли этим мерзким ароматом с вкраплениями ноток соли и металла. Во рту стоял стойкий вкус желчи, и каждая мысль о прошедшей ночи грозилась заставить меня проблеваться в собственную еду и выпивку. Уже не первый час пошёл, как я сел за стол со взятой непонятно для чего едой, и с тех пор только и делал, что разглядывал собственные ладони, не понимая, как же можно было этими руками, сделать то, что сделал я.

Каликсто поехавший маньяк? А я кто тогда? То, что сделал я, не снилось ему и в страшном сне.

— Прекрасная работа, — раздался бархатный, чуть хрипловатый женский голос с места напротив, и моё тело замерло, даже сердце пропустило удар, ведь я точно знал, что никого рядом со мной не было и никто не мог пройти мимо меня, а уж тем более сесть за один стол со мной будучи полностью мной незамеченным. — Олава будет крайне довольна, а Виндхельм ещё долго будет говорить о сегодняшнем утре. Признаюсь, ты сумел впечатлить меня. — Я знал этот голос, я прекрасно помнил его. И её обладательницу. Какой неожиданный привет из прошлого.

— Давно не виделись, — почему-то шутка не была смешной.

— Да уж, прошло какое-то время, — согласилась моя собеседница. — Ты сильно изменился, возмужал. Твои шрамы красят тебя, особенно этот на правой скуле, придаёт тебе грозный вид, прям как у матерого убийцы, — я не подымал голову, не смотрел на говорившую женщину, сидел, как и прежде уткнувшись глазами в собственные руки, но даже не глядя на неё знал, что на лице у неё сейчас вовсе не тонкая приветливая улыбка.

— Хах, есть доля правды в твоих словах, — прикрыв веки, я с силой зажмурил их, пару секунд подержал их в этом напряженном состоянии, а после выпрямив осанку открыл их и осмотрел мою утреннюю гостью. — То, как, будут ли на мне хорошо смотреться черно-красные одежды Братства?