Знание-сила, 1997 № 02(836)

Судьба детей Бауэров, Михаила и Карла, родившихся в 1925 и 1934 годах, тоже типична для того времени террора и геноцида. Тогда существовали специальные бригады активистов-комсомольцев, которые отлавливали оставшихся после арестов детей и помещали их в «Детприемники НКВД». Мише было двенадцать лет, Карлу — три года. Когда за ними пришли, Миша взял брата на руки. После месяца содержания в детприемнике их под охраной отвезли в специальные детские дома в Ивановской области. Детей, по принятым правилам, разлучили и поместили в разные детские дома в разных городах. Система была продумана. И бесчеловечна. И казалась непреодолимой. Как удалось Мише добиться перевода младшего брата в детский дом города Шуи, где был и его детдом? Он писал письма в разные места, и его просьбу удовлетворили. Он говорит, что всюду были хорошие люди. Миша стал навешать младшего брата, как мог, утешал и согревал его. (Чем мог он утешить, сам безутешный?)

С начала войны Миша просился на фронт, но весной 1942 года был отправлен в концлагерь... Карлу Бауэру в это время было уже восемь лет. Без поддержки брата, с немецкой фамилией в детдоме жить ему было крайне плохо. Он неоднократно убегал из детдома. Его ловили. Он назывался другим именем в другом детдоме. Так он сменил несколько имен. Из детдома его «вывели» в ремесленное училище, а оттуда взяли в армию, где он и получил «окончательное» имя: Василий Васильевич Бычков. Следы его на долгие годы затерялись.

«Пепел Клааса стучит в мое сердце» — эта поэтическая формула Тиля Уленшпигеля (точнее, Шарля де Кестера) стала содержанием жизни многих и многих детей убитых родителей. Нет, нельзя отказать Сталину и его «коллегам» в понимании природы человека — они приняли в те годы специальное секретное постановление о возможности смертной казни детей старше двенадцати лет. Они боялись мстителей. Но публично провозгласили: «Сын за отца не отвечает!»

Миша, Михаил Эрвинович Бауэр, после XX съезда КПСС и реабилитации родителей вернулся в Ленинград. Сведений о Карле не было. М. Бауэр в начале пятидесятых сумел получить образование инженера, но работал рабочим на заводе— нужно было кормить семью.

За убитых родителей полагалась компенсация. На самом деле деньги выплачивали за имущество, изъятое при аресте. Но нужно было дать сведения об этом бывшем имуществе, подтвержденные свидетелями. Свидетели — друзья дома, бывавшие в нем до ареста. Еще сильны были воспоминания о терроре, не все соглашались давать такие подтверждения. Тем ценнее готовность и душевное участие в детях Бауэров Б. П. Токина и А. Д. Сперанского. И более всех — одного из немногих уцелевших сотрудников и друзей отца В. А. Мужеева.

В Москве в это время жили брат матери — дядя и его жена. Дядя — авиаконструктор из команды А. Н. Туполева — также был до войны арестован и провел десять лет в заключении. Он был освобожден после выхода на свободу Туполева и по его представлению. Дядя и тетя все душевные силы отдавали поиску Карла. В системе детских домов страны сведений о Карле Бауэре не было. По возрасту Карл мог быть уже в армии. И однажды на запрос командир одной из воинских частей ответил, что есть у них Карл Бауэр.

Могу лишь вообразить накал чувств и встречу Карла с дядей и теткой. Но Миша брата не признал — ничего не осталось от того мальчика, которого он помнил. Холодность старшего брата возмутила родственников. Начались нелегкие конфликты... Младшему брату полагалась его доля компенсации за родителей. Деньги пришлось зарабатывать — выданные давно были истрачены. И как-то случайно был услышан разговор Карла с женой. Он не Карл, а однофамилец; Виктор Бауэр. Но командир сказал: «Какая разница, тебе хорошо и им утешение». Дядя не вынес потрясения и умер.

А Карл Бауэр нашелся. Василии Бычков помнил, что у него был брат Миша, что он Бауэр, и убедился в этом почти случайно, прочитав в третьем издании Большой советской энциклопедии краткую статью «Э. С. Бауэр — выдающийся советский и венгерский ученый биолог». И написал письмо автору статьи Б. П. Текилу...

Василию Васильевичу Бычкову также трудно было получить образование. Какие силы, кроме почти неосознаваемых воспоминаний детства, поддерживали его? После армии он окончил вечернее отделение Педагогического института по факультету иностранных языков. Сейчас он живет в Пензе и преподает в школе иностранные языки. А «проблемы узнавания» у братьев не было — они помнили друг друга. И старший остался главным авторитетом для младшего, а младшему в 1994 году исполнилось шестьдесят...

Чего это я о братьях? Меня волнует тема «семейного импринтинга» — возраста, от которого на всю жизнь сохраняется влияние семьи, запечатлевается образ родителей. В сущности, речь идет о немолекулярной наследственности — о передаче в потомстве своих признаков посредством воспитания и обучения. Так что речь на самом деле — о продолжении жизни Эрвина и Стефании Бауэров (Сциллард).