Знание-сила, 1999 № 04 (862)

Не менее интересной была попытка дешифровать древнеэскимосские скульптурные композиции, в которых при повороте, изменении угла зрения полностью менялось изображение: медведь превращался в моржа, морж – в человека. Подобные скульптуры получили название «полиэйконичных», то есть «многообразных». С.А. Арутюнов и Д.А. Сергеев после тщательного изучения дошедшего до наших дней фольклора арктических зверобоев пришли к выводу, что многие произведения изобразительного искусства древней Чукотки – овеществленные, материализованные в моржовом клыке и оленьем роге мифы. Полиэйконичная пластика не только воспроизводила образы сказочных героев, но также зримо передавала мифологический сюжет – перевоплощение персонажей.

Я также занимался анализом скульптурного и графического орнамента и пришел к выводу, что декор для древних эскимосов имел структуру текста. Он неизменно состоял из иерархически соподчиненных частей. «Кирпичиками» орнаментальной композиции были простые геометрические фигуры – окружности, точки, треугольники, ромбы. Набор «букв» был ограничен, но число их комбинаций – «слов» – достаточно велико. Создавая из нескольких простейших элементов десятки орнаментальных мотивов, древние художники Берингова пролива объединяли их в целостные композиции. Как правило, каждая из них была сюжетной: из отвлеченных, абстрактных геометрических форм складывался в конечном итоге конкретный образ – плывущий тюлень, поднявший голову морж, оскаливший пасть белый медведь… Были, безусловно, и значительно более сложные изображения, в которых большеглазые личины, фигуры людей, зверей, птиц, рыб составляли многоликую, таинственную мозаику.

Не только «прочесть», но даже увидеть подобные «тексты» нелегко- Дело в том, что орнамент размешался не на плоскости, а на объемных, имеющих сложную конфигурацию изделиях. Мы не можем охватить глазом всю композицию сразу. Перед нами предстают ее отдельные фрагменты, каждый из которых нередко вполне законченный геометрический узор. Необходимо мысленно «оторвать» декор от предмета, на поверхности которого он помешен, и развернуть так, как разворачивают свиток. Только тогда отдельные части орнамента сложатся в единую композицию.

Декоративная пластика из моржового клыка нашивалась на одежду и была оберегом.

Впрочем, и это не гарантия того, что изображение удастся распознать сразу. Древнеэскимосские «тексты» различны по объему, но редко пространны, многословны. Чаще это – короткие «надписи». Короткие по форме, а не по содержанию. Иными словами, художник прибегал к условным, схематичным знакам, используя что-то вроде «стенографии». В таких случаях нужно сравнить композиции, сопоставить тексты меньшего и большего объемов. Как правило, это помогает увидеть в скупых геометрических узорах исходное изобразительное, сюжетное начало.

Долгие годы занимаясь орнаментом древних эскимосов, я прихожу к выводу, что на рубеже нашей зры у них существовала своеобразная «предписьменность». Возможно, дальнейшая работа позволит извлечь из арктических текстов больше информации, чем это удается сделать сегодня, но даже расшифрованный лишь предварительно и частично скульптурный и графический орнамент рассказывает массу удивительных вещей – об общем уровне развития древнеэскимосского социума, о его структуре и, наконец, о роли отдельного человека в жизни общества.

Первое, что обращает на себя внимание, – количество и высочайший уровень дошедших до наших дней художественных изделий. Только в Эквене найдены сотни орнаментированных тончайшей гравировкой гарпунных наконечников, десятки покрытых динамичными рельефными изображениями головок древка и стабилизаторов гарпуна. В музеях Москвы. Санкт-Петербурга, Анадыря хранятся эквенские маски и их уменьшенные копии – маскоиды, многочисленная мелкая пластика – антропо-, зоо-, орнитоморфные изображения, изображения фантастических сушеств…

А ведь Эквен далеко не единственный древнеэскимосский памятник Чукотки! Неподалеку – Уэлен, Чини, Яндопай. Да и вообще во многих местах на побережьях Чукотского и Берингова морей, где сохранились поселения морских зверобоев древней Арктики, находят великолепные произведения искусства. Та же картина на противоположном берегу Берингова пролива – в прибрежных районах Аляски открыты замечательные образцы древнеэскимосской резьбы и гравировки по кости.

Выводы о высокой духовности древних зверобоев, их великолепном чувстве гармонии и красоты, о мощном экономическом базисе, лежавшем в основе культуры, напрашиваются сами собой. Иначе люди, обитавшие в экстремальных условиях Севера, едва ли стали бы затрачивать столько времени, сил и труда на художественное творчество. Да и вряд ли тогда оно было им нужно.