Знание-сила, 2000 № 04 (874)

Эти постулаты, естественно, яростно оспариваются историками, антропологами, культурологами. Как мокут, говорят они, происходить с одинаковой скоростью изменения в языке человеческих групп, затерянных в пустыне или в горах, и популяций, находившихся на перекрестке торговых путей, культурных влияний? Как могут они происходить с неизменной скоростью в глубокой древности и в новейшее время при интенсивнейших культурных и языковых контактах? Так вот, Старостин экспериментально показал, что первый постулат Свадеша верен, а второй нет. И никакого отношения все это к культурным контактам и культурной жизни, интенсивной или вялой, вообще не имеет. Старостин не очень любит заниматься теоретизированием, поэтому я рискну очень осторожно предложить некое теоретическое обоснование всех этих странностей. Давайте допустим, что язык – это такой как бы двусоставный объект. С одной стороны, квазибиологический, подчиняющийся целому ряду законов, аналогичных тем, которым подчиняются живые организмы. Язык развивается по своим внутренним законам, с какой-то определенной скоростью, и в этом смысле его развитие предсказуемо. С другой стороны, язык – объект культурно-исторический, и все, что связано с контактами с другими языками и культурами, как бы нарушает его естественный рост. Основная же лексика языка, ее ядро относится в большей степени к квазибиологнческой, чем к культурной стороне языка, куда влияния проникают гораздо меньше, чем, скажем, в культурную лексику. Но главное то, что эту всконную, унаследованную лексику можно отделить от заимствованной. Так вот оиа-то и развивается по своим внутренним законам, то есть растет, как дерево.

– Итак, основная незаимсгвованная лексика развивается с одинаковой скоростью во всех языках мира, но с разной скоростью в разные эпохи. Английский, японский и полинезийские языки XIV века развивались с одинаковой скоростью, но в V веке у них была тоже одинаковая между собой скорость развития, но иная, чем в XIV веке.

АннаДыбо

Георгий Старостин

– Но, постой, в XIVвеке Англия была уже цивилизованной страной, а полинезийцы…

– Это влияло на культурную лексику: в английском навалом заимствований, а в полинезийском той эпохи их вряд ли много, а на основную, унаследованную лексику никак не влияло.

– Но ведь время – вещь относительная, и для них оно разное.

– Абсолютное время одинаковое.

– Как это все-таки может быть? Языки, что, синхронизируют скорость своего развития во времени? Они, как бегуны на дальние дистанции, кричат друг другу: давай наддадим, ребята! А теперь помедленнее!

– Это может быть только в одном случае: если все языки восходят к одному предку, к единому праязыку человечества. Тогда у них у всех одна и та же изначально заданная естественная скорость развития, нарушаемая у каждого языка в результате его особых культурных контактов, разных у всех языков в силу различных исторических условий их функционирования. Но нарушается эта изначальная скорость в тех слоях языка, которые подвержены заимствованиям и влияниям. Когда мы удалим из стословного списка выявленные заимствования, мы и получим список основных слов, по определению развивавшихся с этой самой изначально заданной, естественной, одинаковой для всех языков скоростью.

– А почему же она меняется во времени?

– Потому что и биологические объекты развиваются изменяющимся темпом. Вот тебе аналогия. Берется горсть семян с одного и того же дерева и сажается на небольшой делянке. Считай, что почва на ней та же подо всеми ростками, свет падает одинаково, то есть все внешние условия одинаковы для всех. Они и будут расти и развиваться одинаково. Но скорость- то роста, одинаковая для всех наших деревьев, будет меняться! У ростков она одна, у взрослых деревьев другая. А теперь представь себе, что с одного дерева медведь лыко ободрал, к другому прибили плакат «Слава КПСС», третье свинья подрыла, к четвертому Мичурин подобрался со своими прививками. Скорость их развития станет разной. Так и с влияниями, и с заимствованиями в языке, от них в первую очередь и такое разнообразие языков – в фонетике, в грамматике, в лексике. Но, к счастью для исторического лингвиста, есть сторона языка – вот эта незаимствованная ядерная лексика, которая сохраняет заданную скорость изменений и непроницаема дня внешних влияний. И мы обычно умеем эти влияния и эти заимствования выявить и отделить, хотя и не всегда, это невероятно сложная иногда процедура. Для того чтобы это сделать, надо, чтобы языковая семья была очень хорошо изучена. С наиболее продвинутыми в сравнительно-историческом изучении семьями мы и можем сейчас работать, а остальные надо доводить до уровня индоевропеистики.