Знание-сила, 2000 № 07 (877)

Признание княжеского достоинства затянулось. Карьере, впрочем, не мешало – Александр Иванович вступил в русскую службу I января 1783 гола сержантом в Киевский гренадерский полк (следующие записи в послужном списке – прапорщик Эстляндского егерского корпуса, ротмистр гусарского гр. Витгенштейна полка).

Экспансивный южанин-гусар, похоже, не отказывал себе в удовольствии и покуражиться. Об одном поступке, случившемся, кажется, в начале царствования императора Павла 1, рассказывает Арман Домерг:

«…В числе многих других нововведений, которыми ознаменовалось царствование этого государя, военная русская форма была заменена прусскою. Один Визапур не хотел подчиниться перемене. Потребовались самые строгие внушения и именной указ императора, чтобы принудить упрямца. Пришлось склониться пред царскою властью.

Но что же сделал наш проказник?

Он надел громадный напудренный парик, покрыл его треугольною шляпою, напомадил свои длинные, черные усы и на прусский манер закрутил их вверх. Узкий мундир сжимал его корпус; живот был подтянут широким поясом, на котором висела длинная шпага. Перчатки a ia Crispin по локоть, ботфорты, в которых исчезали его тощие ноги, и тамбур-мажорская палка довершали эту странную карикатуру. В таком виде явился он на парад, умышленно утрируя быструю и мерную походку солдат Фридриха.

– Хотели, чтоб я был пруссаком, – громко сказал он, – ну вот!

Шутка не понравилась Павлу. Сильно оскорбленный такою насмешкою, государь отправил виновника сначала в крепость, а затем предал военному суду. Шутливый характер Визапура не изменился и в этих опасных обстоятельствах. Князь сам себя защищал.

Его защитительная речь была в стихах, и на все свои вопросы судьи слышали в ответ только тирады из французских и немецких трагедий, которыми изобиловала его память. Не чувствуя силы обвинить князя как преступника, военный суд освободил его как сумасшедшего. Того только и надо было Визапуру…»

Что до «опалы», то, верно, гнев Павла I прошел – в сентябре 1800 года А.И. Порюс-Визапурский стал полковником.

Вскоре ему представилось испытать «дней Александровых».

8 февраля 1802 года Высочайшим приказом князь Александр Иванович Порюс- Визапурский из военной службы был определен в Коллегию иностранных дел. Новоиспеченный князь, «находившийся при Коллегии доопределения к должности», был стеснен в средствах. О чем, похоже, дипломатично намекнул своему благодетелю:

«… – Как вам на новом месте? – однажды спросил император молодого человека, только что переведенного.

– Отлично, государь, за малым исключением.

– Что так?

– Что не так важно для других, то существенно для меня – я разумею жалованье.

– Об этом не беспокойтесь, – ответил (Александр 1), и через несколько дней Его Величество имело удовольствие лично сообщить молодому человеку, что дело сделано. Великодушный император был столь заботлив, что назначил жалованье с момента перевода. Господа демократы! это – Монархия, оцените и сравните, если вы способны…», – с удовольствием писал статский советник Коллегии иностранных дел князь А.И. Порюс-Визапурский, получивший по Именному Высочайшему указу (28 марта 1802 года) «жалованье из почтовых доходов».

В 1804 году «бывший гвардейский полковник», тактично укрывшись за псевдонимом Р… de…, издал на французском языке книжку «Crodnisde Petersbourg» («Петербургские зарисовки»), где текст изрядно сдобрен был (александрийскими) стихами. Князь склонность к ним питал. И должное ему (со временем) воздал, а позже кое-что издал князь Долгоруков (И.М.).

Известно также с давних пор (согласно «Камасутре») – «мужчина, изощренный в искусствах, разговорчивый и сладкоречивый, даже не будучи близко знакомым, быстро овладевает сердцами женщин». По достоинству князь А.И. Порюс-Визапурский был оценен в первопрестольной.

«…Один богатый московский купец, – сообщает А. Домерг, – сахаровар (Сахаров. – А.М.), желавший из честолюбия иметь в родне князя, выдал свою дочь за Визапура…» Свадьба состоялась 7 октября 1804 года. И, быть может, тогда «молодой» Надежде Александровне случалось выслушивать не только стихотворные экспромты своего супруга, но и «амурный» стишок.

Князь отнюдь не замыкался на «игре в стихи». Несомненно, был сведущ и в других искусствах, поименованных в сочинении Ватсъяяна Малланаги. Прилежно посещая церковь св. Димитрия Солунского, с воодушевлением слушал пение людного бекетовского хора. Темный князь (загадка для московского бомонда – мулат? араб? индус? – но однозначно – иль нэ пале рюс) Порюс-Визапурский шокировал всех поступком, о котором студент Е. Тимовский вспоминал позже: