Знание-сила, 2001 № 07 (889)

Немудрено, что даже самые малозначительные пограничные инциденты люди рассматривали как начало войны и жили в постоянном страхе. Когда же в январе, июне и июле 1925 года на советско-польской границе происходили перестрелки, и советская застава была сожжена, слухи о войне обрели новую силу, хотя поляки вернули имущество, захваченное на заставе, и выплатили около 5900 долларов (эквивалент ущерба в 11,5 тысяч рублей).

К сентябрю тридцать пять губерний были охвачены паникой, ждали со дня на день войну, прежде всего, конечно, с Польшей, а потом и с Англией, Францией и Америкой. Всякие изменения цен на хлеб, очередной призыв в армию, любое появление в небе самолетов ближайшей авиачасти – все списывалось на войну с Польшей.

Интересно, что почти никто не сомневался в поражении Советской России. Это кажется совершенно поразительным, учитывая исход недавней гражданской войны и интервенции, но, тем не менее, в 20-е годы это было именно так. Эйфория 30-х – «малой кровью, могучим ударом, на чужой территории» – в 20-е была совершенно не свойственна большинству населения. Самым распространенным был вывод: «Война кончится крахом Советской власти, коммунисты будут все перевешаны, и Россия будет представлять из себя западноевропейские колонии».

Чаще война представлялась как всемирная, «ибо все капиталистические страны вооружились против большевиков».

А начало представлялось либо в виде наступления поляков на западной границе, или, соответственно, японцев на восточной, либо в виде англо-французского десанта на Черном или Балтийском море. Все эти сценарии были хороши известны, опробованы в ходе гражданской войны, да и вообще казались самыми логичными.

Иногда грядущая война виделась во всех подробностях, как, например, в Сталинградской губернии в сентябре 1925 года «поляки повели наступление на нашу границу с танками, из которых выбрасывали усыпляющий белый газ, от которого красноармейцы засыпали, поляки у спящих красноармейцев проверяли, есть ли у них кресты, и у кого есть, того оставляли живыми, а у кого нет – убивали».

Вообще газы (как по воспоминаниям о германском фронте, так и по сообщениям пропаганды) в этих сценариях занимали особое место. Причем (тут уже элемент чисто фантастический, ни в какой реальности или пропаганде не встречавшийся) они рассматривались как особое, гуманное по сути оружие: «Скоро Англия и Франция пойдут войной на Россию, но народ убивать не будут, а лишь будут усыплять и за это время обезоруживать н убивать коммунистов… Пускают вперед аэропланы, которые выпускают усыпляющие зелья, после чего наши войска обезоруживаются и отпускаются домой… Уже осаждают Москву, пускают усыпительные газы, и Москва трое суток якобы из-за этих газов уже спит, и у всех коммунистов во время сна отбирают оружие».

Да чего же мифологический наш народ! Миф для него – важнее и нужнее всякой реальности* Творит он его сам, сам и верит.

Своего апогея «военные тревоги» достигли в 1927-1929 годах, когда буквально вся страна запасалась товарами, спичками и солью, а крестьяне придерживали хлеб, что, кстати, повлекло за собой кризис хлебозаготовок, дальше – знаменитые «чрезвычайные меры», проложившие дорогу массовой коллективизации.

Однако ни разрыв англо-советских отношений, ни убийства и аресты советских дипломатов, ни высылка из Франции полпреда СССР X. Раковского не привели к войне. И вдруг после этого в массовом сознании наступает перелом. Опасность войны отодвигается на второй план (хотя окончательно не исчезает) и вытесняется повседневными заботами.

Своеобразная ирония истории заключается в том, что именно с этого времени опасность войны становится совершенно реальной: появляются силы, заинтересованные в переделе мира любыми средствами.

Япония начинает широкомасштабную агрессию в Китае, захватив Маньчжурию, в результате подлинный, а не мнимый очаг войны возникает на границах с СССР. Фашистская Италия самоутверждается в Абиссинии, а Лига Наций (в обоих случаях) оказывается бессильной. Наконец, к власти в [ермании приходит Гитлер, главной целью которого был пересмотр итогов Первой мировой войны.

И все это было известно в Советском Союзе. И что же? В 1935 году предпринимаются попытки заключить союз с потенциальными противниками Германии. Но страх войны в народе уже заметно ослабел. И мирная жизнь вступила в свои права. Советская власть оказалась достаточно устойчивой- Подрастали и вступали в жизнь новые поколения. «Призраки войны» уходили в прошлое- Наступала эпоха, когда действительно приближавшаяся война порой казалась призрачной. Уже в начале 30-х годов стали раздаваться уверенные голоса: «прозевали (агрессоры. – А.Г.), теперь нам воевать не страшно» – вслед за успехами советской промышленности реально, хоть и ненамного повышался уровень жизни. Но главное, думаю, появились иные – советские люди. Они иначе мыслили, иначе воспринимали действительность.