Знание-сила, 2002 № 05 (899)

ГЕЙЗЕНБЕРГ, ВЕРНЕР (5.12.1901, Вюрцбург – 1.02.1976\ Мюнхен). Физик. Сын известного историка-византиниста Августа Гейзенберга. По окончании Мюнхенского университета работал в лаборатории Н. Бора в Копенгагене. В 1925 году вместе с Н. Бором разработал матричную механику – первый вариант квантовой механики. В 1927 году сформулировал принцип неопределенности, выражающий связь между импульсом и координатой микрочастицы. Его работы по квантовой механике были отмечены Нобелевской премией (1932). В 1932 году – независимо от Д.Д. Иваненко – пришел к выводу, что атомное ядро состоит из протонов и нейтронов. Создал теорию строения атомного ядра, исходя из идеи, что обе эти частицы (протон и нейтрон) являют собой различные состояния одной и той же элементарной частицы. С 1941 года – директор Института физики в Берлине. С приходом к власти национал-социалистов подвергался преследованиям за свои убеждения, а также за свое отношение к «чисто немецкой науке». Тем не менее именно Гейзенберг стал фактическим руководителем немецкого атомного проекта. Его деятельность в эти годы долго являлась предметом споров. После войны Гейзенберг был на некоторое время интернирован. Впоследствии был директором Института физики при Обществе имени Макса Планка.

ПОРТРЕТ НОМЕРА

Жизнь как искусство невозможного

Галина Вельская

Иное всегда дано

Был снежный март 1990 года. Во дворах – сугробы, на тротуарах – горы сбитого льда. И вдруг грянула жара. Именно в такой безумный день я искала место, где проходила конференция о закономерностях исторического развития. Устроители решили собраться почти на природе, вдали от города, в бывшей дворянской усадьбе, а ныне – пансионате, простаивающем из-за межвременья: ни лето, ни зима. Этот-то пансионат и надо было отыскать. Сложность состояла в том, что название остановки точно совпадало с названием пансионата, который, по естественной логике россиян, находился совершенно в другом месте. Эта остановка с нужным названием путала все карты и уводила черт знает куда.

Проездив и проходив в сапогах и в шубе по дикой жаре со снегом и льдом, я добрела до конференции, когда солнце, достигнув апогея, клонилось к западу.

В пансионате пахло рыбой и пыльной сыростью. И люди были серые, уставшие, а их доклады – монотонными и, в сущности, одинаковыми: все, что случилось с Россией (речь шла о ней) – революция, гражданская война, создание промышленности, мощного государства, – все закономерно, действительно, а значит, и необходимо. Иного не дано.

Это я учила в школе, потом в университете, и чтобы услышать еще раз, нечего было сквозь лед и жару преодолевать пространство и время. Экая досада!

В это самое время к самодельной трибуне энергично устремился человек – высокий, широкоплечий, бритоголовый, в широченных штанах, наподобие брюк, и цветной ковбойке. Он мгновенно пересек зал, всколыхнув застоявшийся воздух, легко вскочил на сцену и громко произнес: «Как это – иного не дано? Посмотрите на природу – какое разнообразие видов и вариантов! Посмотрите на ландшафты – горы, реки, озера! Посмотрите на деревья! В истории – точно так же. Страны, регионы – у всех своя история, свой путь развития. Иное дано всегда, оно окружает нас. И только фанатик думает, что иное не существует».

Зал словно очнулся, кто-то стал говорить с места, кто-то заспешил к трибуне. Однако бритоголовый уже решительно рассекал воздух, направляясь к своему месту, не обращая внимания на суету, им созданную.

Я поджидала его и совершенно счастливо (нашелся же человек, который думает по-другому!) и самонадеянно (будто его могут интересовать мои мысли) заявила: «Здорово! Я тоже так думаю». – «Да? Так что мы тут делаем, если выход есть?»