Знание-сила, 2002 № 11 (905)

На первом допросе Солдатова речь шла не о его недоносительстве. И даже не о работах на Черной Калитве и Тихой Сосне. Следствие интересовало письмо, написанное мелиораторами в защиту уволенного в 1927 году их коллеги Ковальчука, под которым они пытались собрать как можно больше подписей.

В деле, которое вел следователь Капранов, все обвиняемые, защищаясь, перекладывали вину друг на друга В их действиях невозможно было усмотреть даже простого сговора. А тут целая группа мелиораторов выступает как союзники, действуют по единому плану, поддерживают связь друг с другом. От этого уже один шаг до организации.

21 апреля 1930 года сразу два человека (какое совпадение!) – обвиняемый А. Зенкевич и свидетель (пока еще) П. Солдатов – заявляют.

Зенкевич А.Л.: «В контрреволюционную вредительскую деятельность, ставившую своей целью срыв мелиоративных работ, дискредитацию их в глазах населения и ослабление могущества Советского Союза, я был вовлечен губмел и оратором Платоновым в 1924 году».

Солдатов П.А.: «Во вредительскую работу я был вовлечен в 1924 году инж. Платоновым, бывш. губмелиоратором. В тот период, предшествовавший организации области, состав Воронежской контрреволюционной группы насчитывал в себе следующих лиц: Платонов, Солдатов, Зенкевич, Дмитриев. Рябов и Николаев».

Теперь речь будет идти не просто о «недорытии канала», а о действиях членов нелегальной организации, что резко меняет характер обвинения. С этого момента А. Платонов и эта организация представляют собой неразрывное целое.

То обстоятельство, что это сообщают следствию сразу два человека после того, как и тот, и другой ранее уже допрашивались, по нашему мнению, подтверждает не только искусственность и надуманность версии о вредительской организации. Маловероятно, что это произошло без подсказки (предложения, давления) следователя.

Мы думаем, что Воронежскому ОГПУ недостаточно было просто «создать» вредительскую организацию. По замыслу ее создателей, она должна была быть масштабной, разветвленной, должна была иметь членов в Москве, управляться оттуда. Тогда «Дело мелиораторов ЦЧО» походило бы на провинциальное, но знаменитое «Шахтинское дело», в котором, кроме провинциальной части, была и «московская группа».

Не было ничего проще и удобнее, чем протянуть вредительские связи «во времени и пространстве» через А. Платонова, бывшего губмелиоратора, постоянно связанного с Москвой.

Почему же А. Платонов по этому делу ни обвиняемым, ни свидетелем не проходит и никакие материалы о нем в особое производство не выделялись?

О. Ласунский считает, что «ОГПУ оставило тогда Платонова в покое только потому, что было недосуг: работенки хватало и без него! Воронежским чекистам просто не захотелось тогда разыскивать Платонова в густонаселенной столице, а в перипетиях российской литературной жизни они не шибко разбирались».

Но намного ли труднее было для ОГПУ найти Платонова в Москве, чем Дмитриева в Азербайджане (где он и был арестован)? И в отношении осведомленности органов «в перипетиях литературной жизни» нам никак не приходится сомневаться. Так что версия о затерявшемся и потому оставшемся без наказания Платонове не кажется нам достаточно сильной. ОГПУ его не искало.

Почему же писатель не был привлечен по этому делу? Мы не исключаем, что у чекистов были для этого свои основания, о которых мы, возможно, никогда не узнаем.

Советская история в улыбчивых фотографиях: семья, запечатленная в 1936 году, – дожил ли отец семейства до войны, чтобы геройски на ней погибнуть? Излюбленная групповая фотография спецпереселенцев или только что выпущенных из лагеря людей, образовавших сплоченный коллектив промартели как раз накануне войны.

Фотографии из архива Международного историкопросветительского, правозащитного и благотворительного общества «Мемориал»