Знание-сила, 2002 №07 (901)

«Впервые мне пришлось встретиться с вопросами Финансовой части Министерства Императорского Двора, – рассказал «под запись» Коковцов, – только в Июне 1913 г., при условиях, совершенно ясно сохранившихся в моей памяти и которые я готов подтвердить за полною моею моральною ответственностью.

Граф Фредерикс обратился ко мне однажды по телефону с просьбою принять Управляющего Контролем Кабинета Его Величества Г. Федорова по секретному делу, которое не должно быть сообщено кому бы то ни было из членов моего ведомства и, по воле Его Величества, должно остаться исключительно в моих личных руках.

В тот же день я принял Г. Федорова и узнал от него, что вопреки неоднократных возражений со стороны Графа Фредерикса, Государь Император категорически повелел немедленно перевезти в Россию все, принадлежащие Государю Императору ценности, в виде процентных бумаг, вывезенные в Берлин еще в 1905 г. и хранящиеся до сего времени в распоряжении Банкирского Дома Мендельсонов и Ко. Федоров не указал мне суммы этих денег и самого наименования их, но из беглого разговора с ним я вынес впечатление, что все эти ценности заключались преимущественно, если даже не исключительно, в русских процентных бумагах. При этом Федоров пояснил мне, что главная забота Его Величества заключалась в том, чтобы перемещение ценностей было произведено без всякой огласки и без таможенного досмотра на нашей границе, при котором нельзя уже избежать нежелательных разговоров. Из беседы с Федоровым я вынес заключение, что самое обращение ко мне делается исключительно как Начальнику таможенного ведомства (министр финансов по должности возглавлял и это ведомство. – О. Б.). Мы условились тут же, что я сделаю с моей стороны простое распоряжение, чтобы Вержболовская таможня приняла просто счетом количество «мест», которое будет доставлено из Берлина за печатями Кабинета Его Величества, сверила их вес с фактурою дома Мендельсона и погрузила бы их в приготовленный Кабинетом вагон, а Кабинет принял бы весь транспорт в Петербурге и выдал мне удостоверение в том, что все отправленное из Берлина прибыло в целости и сдано по назначению. Впоследствии меня просили дать для сопровождения в пути отправленных из Вержболова ценностей небольшую охрану из чинов Корпуса Пограничной стражи. На следующий день Граф Фредерикс протелефонировал мне, что он очень благодарен мне за мою готовность помочь ему исполнить волю Его Величества, что Государь вполне одобрил все мои предположения и будет лично благодарить меня, при первом свидании со мною.

И действительно, на ближайшем же моем всеподданнейшем докладе Государь не только горячо благодарил меня, сказавши при этом, что Он вполне уверен, что при таком способе пересылки бумаг не выйдет никакой болтовни и не сочинят никакой новой небылицы, но рассказал мне даже, что перевозимые из Берлина бумаги отправлены туда в 1905 г. без Его согласия и даже после того, что Он дважды выражал Свое нежелание не делать подобной операции, а за протекшие восемь лет не раз говорил Графу Фредериксу о необходимости вернуть все обратно из Берлина, но все Его указания почему-то постоянно откладывались исполнением. В конце моего доклада Государь просил меня даже съездить и посмотреть какие прекрасные хранилища устроены около Петропавловской крепости для хранения всего наиболее ценного, принадлежащего Уделам и Кабинету.

Из этого моего сообщения с несомненностью вытекает, что все капиталы, находившиеся в Берлине были оттуда вывезены и не могли быть возвращены туда и после моего ухода из Министерства Финансов в конце Января 1914-го года. Не могли они быть перемещены туда и в первой половине этого последнего года, так как с конца 1913 г. политическая атмосфера была настолько напряженная, что не могло быть и речи о перемещении ценностей заграницу в видах безопасности. Я думаю также, что никаких ценностей принадлежащих Государевой Семье не могло быть и в других европейских странах, по крайней мере мне приходилось слышать, что Временное Правительство пыталось наводить об этом справки в первые месяцы своего существования в частности в Лондоне, но получило совершенно отрицательные ответы».

Относительно же слухов, что в Берлине остались «капиталы Августейших детей», Коковцов рассказал следующее:

«Недавно мне пришлось иметь беседу с одним лицом близким дому Мендельсон и Ко и из его осторожных реплик на мои соображения я вынес только одно впечатление, что после 1913 г. оставались на хранение в Банкирском Доме небольшие остатки в виде германских процентных бумаг, которые были во время войны изъяты по распоряжению германского правительства и переданы на хранение в одно из государственных учреждений и там, после денежного кризиса, сопровождавшего инфляцию, конвертированы по тому курсу, который был установлен для ликвидации всех прежних долгов, кажется из расчета 100.000 германских марок прежнего счета – за одну новую золотую марку современной денежной системы».