Знание-сила, 2003 №10 (916)

Теперь, вслед за этапом «сращивания» человека с техникой, ее идеализации, демонизации происходит их «расслоение», разделение. В 60-е надеялись, что техника преобразит человека - скорее к лучшему, чем к худшему: сделает его умнее, сильнее, свободнее. В 70-е чем дальше, тем больше начали тревожиться, что она его испортит: поработит, сделает «одномерным», несамостоятельным; а то вообще взбунтуется и уничтожит. Ну, вот мы и на пороге принципиально новой эпохи в восприятии взаимоотношений человека и техники.

«Чужой» (1979)

Теперь в человеке выискивается то, в чем он не сводится к технике, благодаря чему он может быть независим от нее, противостоять ей. (Был, кажется, фильм — комедийный, однако ж в каждой комедии есть доля комедии, — в котором люди стали подвергать машины дискриминации и в конце концов вытеснили их на другую планету, где те основали свою, альтернативную цивилизацию. А вот в «Бегущем по лезвию» главный герой попросту, по своему заданию в тамошней цивилизации убивает андроидов- «репликантов», которым под страхом смерти запрещено появляться на Земле.) Но «угнетение» техники и прочих слишком уж самостоятельных рукотворных созданий — это крайний случай. Примечательнее отношения человека с самим собой.

Уж не симптом ли происходящее — нарастающего кризиса потребности человека (ну, культур европейского круга) в Другом? Не затосковал ли человек по самому себе? И кого он, собственно, хочет обрести в этой тоске?

«От Апокалипсиса к Евангелию»

Именно так выразился один наш соотечественник-кинокритик — о чем бы вы думали? — о фильме Стивена Спилберга «Инопланетянин», повторный выпуск которого — по случаю 20-летия премьеры — некоторое время назад и не слишком надолго завоевал бешеную популярность. Кто захочет содрогнуться от кощунства, у того есть к этому все основания, поскольку о Боге там и речи нет. Автор имел всего-навсего в виду, что режиссер, вместо того чтобы заниматься глобальными проблемами вроде судеб человечества, человечеством же и определяемых, сосредоточился на мире маленькой семьи, частного человека, который и решает все самое главное в отношениях с инопланетянами и с жизнью в целом. Но сам оборот характерен. Как характерно и то, что фантастика в последние годы все активнее — даже хочется сказать, все более рутинно — затрагивает темы, относящиеся, по большому счету, к ведению религии и мистики.

Сегодняшних изготовителей массовых фантастических кинофильмов очень привлекают мистические мотивы, но не Голем и Дракула начала века, а вещи посерьезнее. Я назвала бы эти мотивы «парарелигиозными». Включая и заимствование для своих сюжетов религиозных образов: от ангелов («Город ангелов») до самого Сатаны. У этого, правда, тоже можно найти свои традиции — еще Мельес в 1906-м забавлял посетителей синема «Веселыми проделками Сатаны».

Фантастика — по тому лишь явно недостаточному основанию, что занимается «иным», «неповседневным», «невозможным», «непонятным-до- конца» (о Господи! Как будто так называемая повседневная жизнь до конца понятна!), — берет на себя «религиозную» функцию — не предназначенную ей. конечно, но что же делать, если традиционные формы с этим в массовых масштабах уже не очень справляются?

В современной массовой кинофантастике не то что выговаривается, а прямо криком кричит глубокая тоска сегодняшнего человека по устойчивости, достоверности, безусловности. Его потребность в корнях, в традициях, в таких ценностях, которые он сам переживал бы как «вечные». Он готов эти корни где угодно искать, хоть в Средиземье, хоть в XXVII столетии, хоть на планете Дюна (аборигены которой, кстати, что-то уж чересчур, даже и по языку, похожи на обитателей земного Ближнего Востока). И везде находит, где бы ни искал. Коша массовый человек ишет такие веши, ему, как под фонарем, везде светло. Ему надоело разрушать стереотипы и традиции, играючи их проблематизировать, иронизировать над ними. Теперь он томится по их — ну, не то что созданию, не того масштаба вещи, чтобы их создавать, — скорее по тому, чтобы подтверждать в себе чувство их присутствия. Он томится по смыслу жизни. Поэтому так и притягательны грандиозные мифоподобные построения — «Властелин Колец», «Звездные войны», та же «Дюна», кстати. Масштабности хочется человеку начала XXI столетия, вписанности в Большие Контексты. Кончается Постмодерн — а может, уже и кончился?.. Новые времена на пороге.

Пишут об «упадке» фантастики. Сетуют на измельчание ее. Продалась, мол, коммерциализировалась. Разошлась на развлекаловку, дорогущую по объемам затраченных на ее производство долларов и дешевую по сути. Ох, не все так просто. Думается, что фантастика, вступивши в пору своей самой что ни на есть интенсивной «массовизации», как раз к своему настоящему расцвету и приблизилась.

«Властелин колец»; «Братство кольца» (2001)