Знание-сила, 2004 № 01 (919)

Массовая культура, конечно, перегной, в котором перепревает все, что культура «высокая», отработав, выкидывает за свои пределы как-де уже в ней не актуальное. И вот пришла пора задуматься о плодородности перегноя. В массовой культуре увидели корзину с исписанными бумагами, в которой если еще порыться, попадется что-то упущенное. В культурном пространстве происходит некая естественная циркуляция если не смыслов, то форм уж точно: вначале сверху вниз — банализаиия и вульгаризация высокого, а затем и снизу вверх — новый цикл переработки. Ведь культура, как ни удивительно, ничего не забывает, она только в разных формах запоминает, в том числе и отбрасывая на периферию, она помнит забвением, это такой особый механизм культурной памяти; и если бы надо было изобрести очередное определение культуры, которых и без того довольно, то вполне можно было бы сказать, что она — универсальный механизм запоминания. Поэтому скорее всего подобный «recycling» происходил более-менее всегда, только осознаваться как следует природа этого процесса (особенно второго его звена) стала лишь в XX веке и то ближе к его концу. Процессы осознания в ту пору вообще очень интенсифицировались, аж до болезненного. В этом смысле интерес дедушки Фрейда к бессознательному и внимание нынешних интеллектуалов к «массовому» (вполне бессознательным культурным процессам, ибо массовое не ведает, что творит) — звенья совершенно одной и той же цепи.

Носители «высокой» культуры заинтересовались, например, кичем — самым одиозным, уродливым в массовой культуре, самым «массовым» в ней. За такой интерес к тому, что «под ногами», пришлось заплатить непомерно высокую цену: отказом именно, увы, на обшекультурном уровне от ориентации «по вертикали» на трансцендентные смыслы, утратой общекультурных мускулов «вертикального» тонуса. Но если отвлечься от этой болезненной и сложной темы, приобретение нельзя отрицать. Выяснилось, что из перегноя массовой культуры много чего может вырасти. Вот, например, знающие люди говорят, что клиповая, MTV-шная эстетика очень много дала такому несомненно элитарному режиссеру, как Гринуэй; правда, благодарить за это надо и самого Гринуэя. Сама по себе массовая культура и клиповая эстетика Гринуэев не порождают. Тут необходим именно взгляд извне с присушим оному отстраненностью и остраненностью.

Теперь сетования на губительность масскульта для культуры и человека давно уже выглядят несколько запоздалыми. Сьюзен Зонтаг пишет о кэмпе как о полноценном предмете исследования. Серьезные литераторы работают в таком традиционнейше массовом жанре, как детектив. По Достоевскому снимается сериал, по Виктору Гюго ставится мюзикл. Все это — свидетельство отнюдь не того, что различие между «массовым» и «высоким» будто бы исчезло. Всего- навсего пришло время очередной раз перепродуматъ их соотношения друг с другом, а заодно и с миром, который они оба, каждое на свой лад интерпретируют.

Общество антракта в ожидании третьего звонка

На закате XX столетия интеллектуалы востребовали массовую культуру не только и не столько даже для игр, сколько для изыскивайия новых возможностей жизни культурных смыслов. Пафос-то массовая культура не только пародирует, он ведь там и в самом деле есть, в то время как высокая культура, кажется, напрочь его утратила. Массовая культура убийственно серьезна; развлекает и забавляет она в пределах очень большой серьезности. Она сама себя всерьез принимает. И мир, как он ей в меру ее кругозора дан, тоже воспринимает вполне безусловно. Для нее «все так и есть». Она же доверчива очень. Не тем ли среди прочего она стала интересна недоверчивым умникам? Сами-то они такую серьезность, такую безусловность уже и подзабыли...

Масскульт, конечно, «одноклеточный», но эта клетка непрерывно делится и порождает внутри себя дифференциации. У нее уже сейчас есть «верх» и «низ», центр и периферия, элита и мэйнстрим. Один умный наблюдатель назвал как-то, например, «Битлов», тяжелый рок — и даже то же MTV! — «элитарной массовой культурой» в отличие от «попмэйнстрима», от массово распеваемой попсы. Можно соглашаться или не соглашаться с мыслью, что именно «элитаризирующие» процессы в современном масскульте — самое ценное, что происходит сейчас в культуре вообще; но что это самое в нынешней культуре активное — очень вероятно.

Возможно ли в массовой культуре движение «по вертикали», к тем самым трансцендентным ценностям и смыслам, напряженная память о которых животворит, по нашему скромному мнению, всякую культуру? Да почему же нет? Оно вообше, по-моему, возможно на любом материале, и наш дезориентированный век как раз это доказал.