Знание-сила, 2004 № 06 924)

Почти тридцать лет клаудины считались чуть ли не исключением из правил бесскелетной докембрийской жизни. Однако бурные события конца прошлого (до сих пор трудно вымолвить двадцатого) века, резко поменявшие политический расклад, позволили многочисленным международным экспедициям устремиться на юго-запад Африки. И естественноисторический расклад стал преображаться не менее основательно.

В докембрии Намибии нашли настоящие рифы, причем "скелетные", причем возведенные кораллами. Кроме кораллов, из тех же рифов были извлечены уже известные клаудины и совершенно непонятные микроскопические существа, над обликом которых пришлось долго ломать голову. В конце концов, отцифровав несколько тысяч тонких, микрометровых срезов, получили объемный "портрет" этих ископаемых, впрочем, мало прояснивший их суть: на тонкой изогнутой ножке покачивалась "головка" с шестью дырками по бокам и одной сверху — этакая хайтековская бра...

Наши уже сложившиеся и "совершенно верные" представления об эволюции мира вновь оказались преходящими и, мягко говоря, упрощенными. К этому времени уже только ленивый не писал о "холодной колыбели жизни". Данная остроумная гипотеза предполагала зарождение сравнительно высокоорганизованных многоклеточных животных в прохладных водах высоких широт, поскольку в теплом климате "зародиться" им мешали обильные бактериальные маты, да и насыщенность прогретых вод кислородом была заметно ниже. И тут — богатый теплолюбивый коралловый мир того же возраста!

В Сибирь, в Сибирь!

Пора было искать свою, может быть, даже более древнюю Намибию в Сибири, где водновозрастных известковых слоях уже попадались странные отпечатки и "кораллы". После почти десятилетнего экспедиционного дефицита 1998 год казался многообещающим. Дикторы и руководители всех масштабов наперебой вещали о долгожданном росте благосостояния народонаселения. "Жить стало лучше, жить стало веселее", "чертовски хотелось поработать". Мужественно отказавшись от полевых работ под Лас- Вегасом с заключительным семинаром в самой "столице развлечений", я ждал обещанную сумму из одного места, звучно именуемого Российским фондом фундаментальных исследований.

До конца лета оставались считанные дни. Уже распаковывалось припасенное экспедиционное снаряжение, поскольку осенью в Восточной Сибири делать нечего: снег то и дело перекрывает отложения, а река вот- вот готова затихнуть на зиму, отрезав дорогу назад. И вдруг, как потом выяснилось, всего за несколько дней до знаменитого дефолта из фонда пришла необходимая и весьма приличная для додефолтовских времен сумма. Наверное, осведомленные о грядущих переменах деятели из означенной организации никак не ожидали, что за три дня можно добраться из Москвы почти до побережья Охотского моря и "спустить" все отпущенные капиталовложения. (Этот опыт был учтен в дальнейшем: теперь деньги на полевые работы выдают в декабре, чтобы их тут же с благодарностью вернули обратно. Что касается личности, умудрившейся потратить выданную сумму на дело, то все ее проекты фонд с тех пор отклонял. Был даже проведен "научно" корректный эксперимент. обе заявки, поданные под чужими именами, были благосклонно приняты. А пары отринутых с удовольствием поддержали Международная программа геологической корреляции ЮНЕСКО и НАТО.)

Относительно сложным моментом был перелет из Якутска в Югаренок, в верховья реки Юдомы. Некогда многолюдный местный аэропорт Маган (в Якутии поезда не ходят и шоссейные дороги не проложены) встречал полной тишиной и пустым щитом с надписью "Расписание рейсов". Стройные ряды из нескольких десятков вертолетов и маломестных самолетов оказались декорацией: все годные в хозяйстве детали из них давно уже вынули. Среди двух конкурировавших авиакомпаний, владевших одним "кукурузником" каждая, предпочтение было оказано государственной. Единственную бывшую на ходу машину искали три дня. Рейс, впрочем, прошел благополучно, несмотря на забастовку авиадиспетчеров и на дым, окутавший горы Сегге-Дабана (тайга горела по всему югу Якутии — тушить было некому и не на что). Дружеские посиделки с метеорологами в Усть-Mae, впрочем, создали необходимую видимость по крайней мере "де-юре". В полете небольшой экипаж предложил пассажирам легкий завтрак, перетекающий в обед и ужин. Сочетание советского (икра и осетрина ведрами) с новорусским (невесть как попавшим в эти места шотландским элем) располагало к общей беседе. Казалось, весь экипаж сидит вместе за столом, изредка бросая взгляды в пустующую кабину. Может быть, так оно и было...

Население Югаренка встретило нас как освободителей. Загнать самолет в недавний центр золотодобычи в последнее время мало кому удавалось. Сами артелылики тоже не выглядели преуспевающими дельцами, особенно на фоне московских фондовиков, биржевиков и банкиров. "Сколько намываем? Не секрет. Килограмм тридцать золотишка на нос за сезон.