Знание-сила, 2005 № 04 (934)

Ожидая развязки, я достал из кармана яблоко, взятое в дорогу. Подкатил ежу. Он не двинулся, не стал собираться в комок. Я шагнул. Отвел широкую лопасть папоротника и — иголки все так же мирно торчали — долго смотрел на шкуру ежа, кем-то насмешливо надетую на пенек. Смотрел належавшее рядом, опутанное червями, тщательное вырезанное ножом тельце ежа. Это бесформенное мясо еще тянуло вверх свою мордочку, закатывало глаза, будто чуяло боль и после смерти. А я, заплутав как ежик в тумане, весь тот день искал в лесу странного шутника.

Все чаще звучат голоса, что надо бороться не только с расизмом или сексизмом, но и с дискриминацией животных.

Ежик лежал распотрошенный, как кукла. "А кто ж он есть?" — легко было сказать подобное еще лет сто назад. Ведь сам Декарт учил, что животные — это удивительные сложные, но бесчувственные автоматы. Подобное воззрение на несколько веков определило отношение многих людей к животным. Все эти милые или страшные зверюшки и впрямь казались ожившими куклами, что дергаются по воле инстинктов.

Лишь в последние десятилетия наше отношение к животным стало меняться. Слишком много человеческого в них проглянуло, когда мы присмотрелись к ним. Оказалось, что слоны и впрямь грустят об умерших сородичах, что обезьянам есть о чем с нами поговорить (см. "30, 2001, № 5), что вороны любят своих родичей и, поселившись в городе, усваивают правила дорожного движения (см. "ЗС", 2004, № 5), что бывалые крысы проводят мастер-класс среди мелюзги, приучая не бросаться на отравленную приманку а шимпанзе в грозу молятся своему богу (см. "ЗС", 2002, №7).

Биологи все чаще повторяют, что по своим способностям человекообразные обезьяны ничем не уступают четырехлетнему ребенку. Кто готов заявить, что у ребенка нет души, что это лишь болтливая кукла, пусть бросит в него камень.

В болтливости этой — главная разница. Пусть кошки мяукают, собаки лают и рычат, птицы поют, все их богатство фонем и интонаций не переводится на человеческий язык. Воспринимается нами как шум. Если мы могли бы понять этот шум, то, наверное, оказалось бы, что более сварливых существ, чем все эти зверюшки, нет. Они ежеминутно бы жаловались нам или попрекали нас. И поделом!

Привыкнув к "молчанию ягнят", мы часто забываем, что животные, возможно, страдают так же, как мы. Что страх смерти тоже им присущ. Впрочем, в природе звери, на которых бросается хищник, впадают в прострацию. От ужаса их организм бурно выделяет эндорфины, притупляющие боль. Но что чувствуют, например, коровы и свиньи, привезенные на бойню?

В наши дни убийства животных поставлены на поток, подобия чему нет в природе. Вначале животных часами везут на бойню. В тесноте, духоте, без отдыха, еды и воды. По оценке экспертов, до десяти процентов животных — коров, свиней, овец — гибнут при транспортировке. Потом — все вокруг страшно кричат — прибывших выталкивают в какое-то помещение, залитое кровью и пропахшее нечистотами. Смерть подступает медленно, заставляя напрягать все чутье и, словно в насмешку, меняя одно обличье за другим. Вот шлепанье, визг, крики, хрипы, хрюканье — о ней этот гвалт. Вот густой пар над чанами, куда рабочие сталкивают кого-то, — по ее следам. Вот вдали белеют чистые, освежеванные туши — каждая, ей-ей, вылитая смерть. Кто-то толкает сзади...

"Животное судорожно втягивает воздух, словно от удушья или нестерпимого зуда, хрипит, задыхается... Чудесная метаморфоза, кровь твоя — сгусток солнечного света, луч солнца таился в твоем теле, и вот он вновь вырвался на волю" (А. Дёблин, пер. Г. Зуккау).

Что происходит с животными, когда они дождутся своей очереди? Многие из них мучительно умирают. Даром для нас это тоже не проходит. Как отмечают исследователи, "мясо животных, умирающих в паннке, оказывается особенным — сероватым и водянистым". Кроме того, из-за стресса иммунная система животных слабеет. Чем дольше они ожидают своей очереди — порой по нескольку дней, — тем выше их риск заразиться какой-либо инфекцией. Их — и наш, тех, кто будет есть мясо.

Обычно мы игнорируем закон об охране животных, запрещающий причинять им ненужную боль! Но связь между страданием животных и распространением психических недугов у людей не так абсурдна, как кажется на первый взгляд.