Знание-сила, 2005 № 05 (935)

"Открылась дверь вагона, поднялся молодой солдат, он весь дрожал от холода, его глаза были полны слез. Мне стало его так жалко, что я предложила ему отцовскую фуфайку. Дальше по пути на остановках солдат приносил вместе с ведром каши буханку хлеба, спрятав ее за пазуху".

"По примеру своих знакомых десятки молодых людей из наших семей могли взяться за оружие, но старейшины на семейном совете решили: каждый, кто возьмет в руки оружие, будет изгнан из семьи".

"В поисках лучшей жизни мы всей семьей поехали в Оренбургскую область. <...> Я боялась русских. Но нас там приняли очень хорошо. Я нашла новых друзей. <...> Когда нас повезли в театр и в цирк, мне захотелось плакать, потому что я вспомнила детей, которые живут в Чечне".

"Город Грозный — город грез и несбывшейся мечты". Почему я здесь употребляю слова из песни, а не говорю своими словами? Да просто, когда мы касаемся больной темы, мы все говорим на одном языке".

Не очень-то оригинально, правда? Не слишком самобытно? Но дело совсем не в этом, мы должны просто осознать факт: они прислали это нам.

История есть война?

В Москве я разговаривал с пожилой чеченкой, учительницей истории из Грозного. Да, русских семей почти не осталось, в классе всего одна русская девочка. Ее оберегают и любят. Школьная библиотека сгорела вместе с разбомбленным школьным зданием, сейчас занимаемся в уже во втором по счету детском садике. На уроках и даже переменах не слишком шумят, хотя школа не маленькая — 600 человек. В основном, сидят в здании, но иногда лазают по руинам вокруг. В войну не играют никогда. Главная проблема — нет учителей, молодые разбежались. О чем говорят на уроках? Ну вот приносили мы книгу Джохара Дудаева, обсуждали ее, что правда, а что нет. Все приносят книги из дому, у кого что осталось. Очень хотят все поступить в вузы. Потому что третьего не дано: или учиться дальше, или в боевики. Многие ли из ваших учеников стали боевиками? Не знаю, но, кажется, совсем мало. Они слушаются старших. Старшие не велят воевать. В горах не совсем так. Как относятся к русским солдатам? Очень по- разному. Различают контрактников и срочников. На срочников зла не держат. А те, кто по своей воле...

Читая работы школьников, слушая учительницу, я все ловил себя на сомнении: а не хотят ли эти люди от страха просто произвести хорошее впечатление на меня, векового врага? Это сомнение в человеческой искренности показывает, насколько война проникла и в меня.

В конце сборника — несколько работ, написанных русскими, точнее, не-чеченскими школьниками: об отношении к войне разных людей, о беженцах, о погибших и искалеченных наших солдатах, о судьбе чеченских семей. Работы были из Ленинска- Кузнецкого, из поселка Ярега в Коми, из Астрахани, из Пензы. Вот как кончается последняя работа: "Сколько Moiyr выдержать люди в жизни? Большая и дружная семья, работящая и миролюбивая, пытается выстоять. Но война их не хочет отпускать, а мирный регион не очень-то принимает. <...> Нельзя заставлять мирных жителей возвращаться туда, где стреляют, проводят "зачистки", — в общем, на войну. Все люди должны иметь право на убежище. Я очень хочу, чтобы для настрадавшихся чеченских детей и для их семей таким убежищем стала наша Пензенская область. Хочу, чтобы они забыли то зло, с которым столкнулись в жизни, чтобы выросли добрыми, сильными и образованными. Чтобы все это дало им возможность противостоять злу".

Риторика? Опять под сомнение? Но если и здесь не поверить, последний шанс упущен. И для Чечни, и для России. Впервые за эти годы все возрастающей безнадежности и позора от собственного бессилия я услышал что-то помимо "чипсы, пиво, арахис". Книга "Быть чеченцем" — страшное обвинение, брошенное детьми взрослым. У свидетелей этого обвинения должно было найтись немалое мужество и достоинство: хотя бы для того, чтобы все вспомнить и рассказать. Похоже, что дети — из Гудермеса так же, как и из Астрахани, имеют талант, утраченный обезумевшими от ярости, страдания и унижения взрослыми. Талант жить. Их убивают, убивают их родичей, убивают и сами их родичи, а они все еще знают, как это — жить. И они защитят это право. Во всех работах - и русских, и чеченских сквозь ужас происходящего прорывается одно: "Так больше не будет!" В главном я все же согласен с Толстым: война прекратится не по воле правительств, а только если первый, второй, третий капрал не захочет воевать. Это поколение может изменить историю Чечни и России. Если не будет физически уничтожено.

РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ И НЕ ТОЛЬКО О НИХ

Михаил Георгиади

В компании с "кораблем пустыни"

...И когда оглянешься назад, селение, которое ты покинул, давно стерлось, не оставив и следа видимости. До ближайшего оазиса — сотни километров, обычная арифметика бедуина. Впереди лишь камень и песок. От горизонта до горизонта никаких признаков жизни. Непривычный пейзаж неизвестной планеты. Ни деревца, ни строения, ни зверя: лишь черная полоска скользит, подвигаясь вперед. Караван! "Корабли пустыни" бороздят море песка.