Знание-сила, 2005 № 12 (942)

Он вошел во вкус военных побед и довольно скоро стал считать ритуальное убийство, каковым является война, самым быстрым, надежным и экономичным средством решения поставленной перед собой задачи — завоевания мира.

Герб Французской империи

Коронация Наполеона. Император Франции принимает корону из рук Папы Римского

Он полюбил войну, и в 1805 году война еще любила его. "В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Иена, если не считать еще и четвертого, когда я дат австрийскому императору аудиенцию во рву, на поле сражения", — писал он на острове Святой Елены. Поскольку четвертый день есть не что иное, как день, когда император Франц униженно просил у него мира после Аустерлицкой битвы, то можно сказать, что наиболее счастлив был Наполеон в дни своих побед при Маренго и Йене, но вдвое счастлив — только при Аустерлице.

Сражения и победы делали его счастливым. Он старался и всем вовлеченным в свои действа привить это чувство — ощущения счастливого праздника. Ко дням битв и большой крови его маршалы, полковники, капитаны, лейтенанты, капралы и солдаты готовились, как невесты к свадьбе: надевали самые красивые одежды, блестели золотыми галунами и эполетами, колыхали самыми красочными султанами, свитыми из конских волос или птичьих перьев, под красивую музыку, которую сочиняли для его сражений и в его честь лучшие итальянские и иные композиторы. У смерти был роскошный выбор из самых смелых, самых красивых, самых благородных мужчин в эти дни. За сопричастность тайне и славе Наполеона не только французские юноши, но скоро и молодые люди всей Европы готовы были платить цену ту же, что когда-то назначала за ночь наслаждения Клеопатра. Наполеон же продолжал гипнотизировать: "Вы идете правильной дорогой... вы люди чести...". Свои страсти он сделал страстями десятков, сотен тысяч полнокровных мужчин с мужественными сердцами. Теперь его страсти, как вирус, поселялись и жили в их сердцах. Столько сердец, бьющихся в унисон! "Гусар, который дожил до старости, — не гусар, а полное дерьмо..." — таково было обшее мнение в кругу тех, кто посвятил свою шпагу Наполеону. Что может стоить такая маленькая жизнь перед лицом такой нестерпимо сияющей славы, которая к тому же надолго переживает отмеренный человеческий век!

Он был их талисманом. С ним поражение невозможно. Он опрокидывал все вероятности, даже его величество случай, который Наполеон почитал как высший закон во Вселенной, переставал, казалось, работать в его присутствии. Кто добровольно расстанется со своим талисманом? Да лучше умереть! Умирали. Лафайет, один из отцов французской революции, в дни отрезвления говорил о трех миллионах сыновей Франции, чьи кости белеют на полях Европы по милости Наполеона. Сам Наполеон не без удовлетворения заявлял, что ему позволено тратить каждый год миллионы франков и сотни тысяч жизней. И это была правда...