Знание - сила, 2005 № 04 (934)

Любимый мой пример — это китайский. Здесь мы знаем историю, археологию, имеем древние письменные памятники — все замечательно, но если бы мы не имели никаких письменных памятников по-древнекитайскому, а имели бы современные китайские диалекты, широко распространенные на этой территории? Протокитайский язык, который реконструируется на основании сравнения современных диалектов, это язык самой глубокой эпохи Хань, II — I века до новой эры. Глубже современные диалекты не дают никакого основания идти, то есть большая часть китайских диалектов вообще восходит к языку эпохи Тан, это VII век новой эры. Есть небольшая группка южнокитайских диалектов, которая дает датировку поглубже, где-то II век новой эры. И это хорошо соотносится с историей Китая, где постоянно происходили волны политической унификации и распространение литературного языка, главного по всей территории.

А при этом мы имеем письменные памятники гораздо более раннего времени, начиная с XIV — X веков до новой эры имеем и классическую философию и литературу. Все это гораздо более раннее, то есть типичный пример того, как более поздняя экспансия, политическая в данном случае, неоднократно "затирала" предшествующие языковые слои.

Видимо, это очень часто происходит в ранних местах. В Южной Африке было то же самое... Возьмем романо-германскую, собственно романскую историю. Все современные романские языки восходят к вульгарной латыни, к языку V — VI веков новой эры. А мы же знаем историю латыни гораздо более глубокую.

А. Милитарев: — Это же не обязательно означает, что были какие-то другие языки этой группы, которые потом были "съедены".

С. Старостин: — В случае с латынью мы знаем, что раньше были оскские, умбрские, венедский, родственные латыни, и тогда от них не осталось ни следа, и более того, все современные потомки латыни восходят к довольно позднему состоянию латыни.

Китайская рукопись, X век

Точно такая же ситуация или очень похожая и в Южной Африке, и Австралии. Все современные языки, которые распространены на большой территории, являются потомками одной веточки, а все, что было близко, далеко, все "затерто".

Г. Зеленко: — Дай следом за этим идет еще и смена языков, то, о нем вы говорили. От накладываются друг на друга в каких-то очень сложных конфигурациях, и выявить мотивы лингвистического движения оказывается сложно.

С. Старостин: — Конечно, прямой корреляции с генетическими данными, я боюсь, мы никогда не найдем. Но косвенные найти иногда можно. В каких-то случаях можно найти хорошую корреляцию, если семья долго сищит в одном регионе и, оказывается, что ее можно соотнести с какими- то последовательными слоями археологическими.

Вот случай афразийский как раз очень хорош, здесь явно можно соотнести лингвистические данные с археологическими.

А. Мнлитарев: —Это время на рубеже XI — X тысячелетий. И к району Леванта восходит центр, из которого был отток генов в Северную Африку и другие стороны. Но все это очень предварительно и осторожно.

С. Старостин: — Мы должны выяснить лингвистическую ситуацию. А лингвистическая ситуация упорно свидетельствует, что все макросемьи, которые могут быть обнаружены на данный момент, это 10 — 12 тысяч лет назад каждая. Дальше надо уже смотреть, как они между собой будут соотноситься. Предположим, что мы имеем десять макросемей, каждой 12 тысяч лет. Если они отстоят друг от друга на расстоянии в 40 — 50 тысяч лет...

А. Милитарев: — Это может совпадать с первым разделением, с тем, кто остался в Африке, и с тем...

С. Старостин: — Нет, это очень сомнительно, потому что, представьте себе, тогда расстояние между праязыком и десятью его потомками — в 30 тысяч лет.

А. Милитарев: — Это еще неизвестно, у нас могут быть какие-то схождения между евразийским и америндским (говоря приближенно, грубо), и они дадут XVIII тысячелетие, а вместе с нигер-конго дадут XXV-e, а все они с койсанским дадут ХХХХ тысячелетие, что невозможно в принципе.

С. Старостин: — Очень маловероятно. Вот расстояние между двумя праязыками 10 тысяч лет... Сравним японский и французский — вот это расстояние примерно в 10 тысяч лет. Предположим, мы возьмем америндский и доведем его до XIV тысячелетия. Очень хорошо. У нас имеется пять-шесть глубоких семей, но я не думаю, что больше.