Знание-сила, 2006 № 12 (954)

Хочется задать смешной вопрос; если бы Билл Гейтс жил в России, смог бы он стать миллиардером? Смог бы превратить в гиганта созданную здесь фирму "Майкрософт"?

Ответ, к сожалению, очевиден. Следует честно признать: Билл Гейтс, живи он в России, не стал бы не только миллиардером, но и заурядным миллионером. И наш соотечественник, бывший москвич Сергей Брин навряд ли развернул бы в России такого колосса, как "Google", начав при этом работу в простом гараже. Или бы ему помешали чиновники, или наглые накачанные ребята, которые, в случае успеха, потребовали бы отдать бизнес под угрозой смерти. Миллиардером Сергей Брин смог стать в Америке.

Отечественные программисты, не покинувшие страну, получают высокую по российским меркам зарплату, но это — небольшая часть от зарплаты в США[* Согласно данным, опубликованным недавно американским журналом "Money", средняя зарплата программиста составляет сейчас в США 80,5 тысяч долларов в год, а, скажем, профессора. преподающего в вузе — 81,5 тысяч долларов. Если же профессор заведует кафедрой и является известным ученым, его заработок равен нескольким сотням тысяч долларов в год.]. А уж об участии в прибыли от продажи или использования созданных ими оригинальных программ и говорить не приходится. Ну а те, кому удалось создать мало-мальски успешную фирму, получают массу проблем на свою голову и, как правило, стараются особо не высовываться.

Важно отметить: Гейтс, Брин и многие другие обитатели экономически процветающих стран разбогатели на интеллектуальном продукте, а в России интеллектуальный труд по- прежнему не в почете, у нас в последние десятилетия богатели на сырье или его первичной обработке. Нефть, газ, металл, дерево, рыба — вот источники крупных отечественных капиталов.

И вот что любопытно: в экономически развитых странах порядка 70% прироста ВВП происходит за счет наукоемкого производства. Доля России на мировом рынке высоких технологий до смешного мала — около \%. А ведь новые технологии рождает разновидность интеллектуальной деятельности — научные исследования. Недаром сейчас говорят об экономике знаний. Разумеется, создать экономику, определяющую лицо современной цивилизации, может только страна с сильной наукой. Положение российской науки известно. Как и положение отечественных ученых. Специалисты вам скажут, что в России на одного ученого расходуется в 20 раз меньше средств, чем в США. (Хотя в среднем каждую статью российского ученого цитируют 3 раза, американского — 13 раз, то есть разница в 4 раза. В итоге получается, что эффективность наших ученых выше в 5 раз!)

Главная причина ничтожной доли высоких технологий в российской экономике вовсе не в науке — худо-бедно, она еще функционирует, в основном, на запасе прежних достижений. Причина в том, что отсутствует внедрение научных открытий в производство. За это науку журит президент, правительство, иные журналисты.

Но разве внедрение — это дело науки? Или, все-таки, бизнеса? Думается, второе. Потому что производством занимаются предприниматели, и они должны вкладывать деньги в новые технологии, в новую продукцию. То есть, в инновации. Только так можно выдержать конкуренцию в рыночной экономике. Но если российский бизнес не внедряет в производство то новое, что есть в России, если нет спроса на достижения отечественной науки, проблема в бизнесе, а не в науке.

Фундаментальная наука вообще не может нести какую-либо ответственность за экономику. У фундаментальной науки совсем другие функции. Не случайно в экономически развитых странах эта сфера деятельности финансируется государством.

Всего лишь один пример. Выдающимся достижением XX века стало создание квантовой электроники, на основе которой впервые в мире в России были изобретены лазеры. Их творцами были академики Николай Басов и Александр Прохоров, получившие в 1964 году за свое открытие Нобелевскую премию по физике. Сейчас трудно найти область промышленности, где бы ни применялись лазеры: современная связь и военная техника, бытовые приборы (CD-центры и прочее), медицинское оборудование (например, для глазных операций), технологии, основанные на применении лазеров, и принципиально новые разработки для перспективных двигателей будущих космических кораблей — все они появились благодаря Басову и Прохорову. Сейчас производство и использование лазеров приносит миллиарды долларов дохода. Но... Между открытием лазерного эффекта и началом широкого использования лазеров прошло порядка 30 лет. И отнюдь не стараниями Басова и Прохорова происходило внедрение лазеров. И вот вопрос: что делать, сказать ученым, открывшим лазеры, спасибо, или ругать их за тридцатилетнюю паузу между открытием и внедрением? Ясно, что первое.