Знание-сила, 2007 № 04 (958)

Концепция «столкновения цивилизаций», созданная прежде всего для объяснения вспышки локальных и региональных конфликтов второй половины XX века, как раз тут и проявляет более всего свою слабую информативность. По Хангтингтону, очаги основных конфликтов возникают на границе соприкосновения иудео-христианской и исламской цивилизаций. Кажется, палестинский, косовский, карабахский, осетино-ингушский и чеченский конфликты подпадают под эту теорию. Но я много занимался чеченским конфликтом (не только теоретически) и утверждаю, что его возникновение вовсе не имело отношения к религиозным различиям. Еще труднее объяснить с этих позиций грузино-абхазский конфликт: грузины и большая часть абхазов православные, на стороне абхазов выступали как христиане (жители Абхазии — русские, армяне, украинцы, греки — и казаки, прибывшие из России), так и мусульмане, представители народов Северного Кавказа. Одновременно развивался приднестровский конфликт, субъектами которого были только группы одной конфессии. Дальше совсем плохо для теории: конфликты в Средней Азии, в Африке и Латинской Америке развивались исключительно внутри одной конфессии. Три четверти мировых конфликтов никаким боком не могут быть втиснуты в рамку теории Хантингтона.

Столкновение цивилизаций или незавершенная модернизация

Объясняет ли теория нынешнее развитие международного терроризма и экстремизма? Большинство террористов, их идеологов и организаторов действительно выдают себя за защитников ислама, но в 1970-х годах основная масса террористических актов совершалась выходцами из христианского мира и прикрывались они тогда идеями марксизма. Идея «защиты ислама».

Защита рассматривалась как дополнительный лозунг «мирового революционного движения», и первые декларации организаций стран «исламской солидарности» штамповались тогда в Москве. Главным врагом мира, как в исламских, так и в коммунистических манифестах, выступают «империалистические силы», которые «привели к политическому рабству и экономическому порабощению мусульманских народов».

Во время афганской войны уже Америка пыталась перехватить у СССР контроль над исламским миром, для чего создала свои международные сети исламского единства. Выразительным памятником этому периоду может служить манифест «Исламской студенческой федерации» 1985 года, провозглашавший «распространение солидарности и концепции единства среди исламской молодежи против жестокого врага, кровавого коммунизма».

Итак, инфраструктура того, что сегодня принято называть «исламской солидарностью», создавалась усилиями обеих сторон холодной войны. После ее окончания строители потеряли интерес к этой конструкции: СССР перестал существовать, а Америка утратила врага, против которого могла применить это идеологическое оружие. Однако инфраструктура исламской солидарности, это побочное дитя холодной войны, не захотела умирать и легко нашла смысл своего существовании в том, для чего его создавали — в борьбе с врагом, благо в однополярном мире образ врага кристально ясен.

В годы холодной войны большая часть нынешних палестинских организаций формировались как левые антиимпериалистические, а, скажем, Аль Каида — как антикоммунистическая. Сегодня и те, и другие стали защитниками ислама. Сама легкость смены лозунгов показывает, что они сугубо инструментальны и слабо связаны с содержанием политической доктрины и уж тем более с особенностями вероучения.

Разумеется, в религиозных текстах, написанных много веков назад, нетрудно при желании отыскать идеи, которые сегодня можно трактовать как призывы к войне, к насилию. Пятьсот видных представителей русской общественности, в том числе 20 депутатов парламента — отправили в январе 2005 года обращение в Генеральную прокуратуру России с просьбой закрыть все еврейские организации в стране лишь на том основании, что они отыскали в средневековых сводах еврейской этики Кицур Шулхан Арух идеи, оскорбительные для современного православного населения России. А Бен Ладен с легкостью отыскивает оскорбления исламу в текстах, связанных с христианством. Но в истории религии нетрудно найти примеры позитивного сотрудничества народов. Так, пророк Мухаммед, став в 622 году судьей и устроителем в Медине, разработал первый устав общины, в котором признавал иудеев и язычников такими же полноправными ее членами, как и своих последователей. Как отмечал академик В. Бартольд: «Мухаммед не задавался целью обратить всех мединцев в свою веру, напротив, впервые после многих столетий человечеству было объявлено: «Нет принуждения в вере».