Знание-сила, 2007 № 06 (960)

В результате усилий национал-социалистов немецкая наука, бывшая вплоть до прихода Гитлера во многих ключевых областях — в частности, в физике и математике — лучшей в мире, была загублена. Настолько, что, несмотря на энергичные меры, предпринимаемые правительством ФРГ, и колоссальную финансовую поддержку, после Второй мировой войны число Нобелевских лауреатов Германии по сравнению с США было и остается ничтожным. Столь же катастрофичным было влияние Сталина на генетику и молекулярную биологию. Находившаяся в тридцатые годы на самых передовых рубежах, биология в СССР была отброшена на десятилетия — и, если быть честными в оценке, никогда лидирующих позиций в мире себе не вернула, несмотря на все предпринимавшиеся позднее усилия. Возрождение уничтоженных научных школ (вопреки распространенному убеждению: прикажем — и народятся, поддержим — и вперед вырвутся) почти так же невозможно, как возвращение к жизни вымерших видов животных или растений.

Лысенковщина продолжала считаться главной «сельскохозяйственной наукой» при Хрущеве, пережив Сталина. Однако в других областях знаний — таких, как физика и математика — положение было совершенно иным. То, что идеологического разгрома физики в сталинском СССР не произошло — чудо, сродни чудесному спасению Пскова от Ивана Грозного. В результате стратегического указания Сталина не громить физику[¹⁰ «Оставь их в покое, Лаврентий», — согласно свидетельствам (или легенде), сказал Берии ОН.] эта фундаментальная область науки, влияющая на множество других областей, уцелела. Более того: благодаря примату физики и математики в научном мировоззрении (физики в почете — лирики в загоне, теоретик выше экспериментатора) советская наука достигла не только огромных высот, но и приобрела характерный стиль, по которому работы отечественных ученых всех школ можно сразу узнать. Наука в СССР второй половины двадцатого века по совокупности, как говорится, на круг, по праву расценивалась как вторая в мире — более чем почетное место! Кризис российской науки наступил одновременно с распадом СССР — при переходе от тоталитаризма к демократии. Но причины эти были, разумеется, уже совершенно иными, к тоталитаризму, как таковому, отношения не имеющими.

Эти мысли, разумеется, не исчерпывают проблему, они — всего лишь своего рода конспект темы, обозначенной в заголовке. Ее исследование тем более важно, что число тоталитарных режимов на нашей планете — равно как и число Диктаторов — по-прежнему велико и тенденции к уменьшению не обнаруживает.

Михаил Вартбург

Рапорт Миллера

В интернете гуляет шутка: как примирить теорию эволюции с религией? Ответ: нужно подправить теорию эволюции, чтобы она стала приемлемой для верующих, например, так: «Человек произошел от обезьяны, которую создал Бог по своему образу и подобию».

Шутка, конечно, злобноватая, но в ней, как говорится, лишь доля шутки. Я вспомнил ее, прочитав на днях в журнале Science рапорт, или, что то же самое, отчет, подписанный тремя исследователями — Йоном Миллером и Евгенией Скотт из США и Шинии Окамото из Японии. Они провели анализ накопившихся за последние 20 лет опросов населения в разных странах мира, в которых изучалось отношение людей к теории эволюции. Известно, что это одна из тех проблем, по которым мнения разделяются особенно резко. Менее известно, как эволюционирует это отношение к идее эволюции со временем. Анализ данных за 20 лет позволил получить такую картину, что оказалась в определенной мере ошеломляющей.

Соединенные Штаты — самая «передовая» страна мира. Там совершаются многие из важнейших научных открытий современности, в том числе в области генетики и биологии. О них пишут массовые газеты и популярные журналы, рассказывает телевидение. Тем не менее, за последние 20 лет число американцев, принимающих тезис, что человек произошел от обезьяны, упал с 45 до 40%. Правда, одновременно число людей, однозначно отвергающих теорию эволюции, тоже уменьшилось — с 48 до 39%.

В результате американцы сегодня разделяются в этом отношении почти поровну: 40% «за» эволюцию и 39% категорически «против». Остальные 21% — колеблющиеся и сомневающиеся. Раньше их было всего 7%. Иными словами, 9% из числа «отрицателей эволюции» перешли в число сомневающихся. Это несколько утешает. Зато туда же перешли и 5% из тех, кто раньше разделял эволюционные представления. Это весьма настораживает. Ошеломляющим, однако, является то, что в результате всех этих сдвигов — и после 20 лет ожесточенных общественных споров — доля американцев, согласных с теорией эволюции, оказалась ниже, чем доля таких людей во всех европейских странах и в Японии. Только в Турции таких еще меньше.