Знание-сила, 2008 № 01 (967)

Подобные сценарии и гипотезы можно принять за попытку новыми средствами возродить архаический миф о сотворении мира. Правда, традиционный Бог, каким мы его знаем по канонам монотеистических религий, здесь субъект явно лишний. В эпоху торжества науки и Бог не может обойтись без «высшего образования».

Ну, а если отрешиться от продукта творчества — привычного для нас мира, — возникает тот же извечный вопрос: «А кем был сотворен мир, в котором живут всемогущие космические инженеры? Другими инженерами? А их мир? Тоже? Так из какой реторты вывелся весь этот Вс(еленский)НИИ?» Получается какая-то бесконечная сказка. Мы все отодвигаем решение проблемы, придумывая очередной мир-посредник между нами и сакраментальным «Откуда мы?»

«Фантазия Харрисона может объяснить происхождение мира, — подчеркивают оппоненты, — но лишь ценой подмены изначальной проблемы проблемой еще более сложной».

Следуя логике средневековых монахов

Да и сам «антропный принцип» не побуждает ли нас невольно подменить суть проблемы? «Если нам кажется, будто природа устроена так, что отдает предпочтение жизни, то нам следовало бы поосторожнее обращаться с подобным «открытием» и не уподобляться в своей логике средневековому монаху, который полагал, что нужно возносить хвалы Господу за то, что Он попустил так, чтобы солнце светило на небе днем, а не ночью, когда мы спим и не в силах оценить данные нам блага, — иронизирует Рудольф Киппенхан, бывший директор Института астрономии при Обществе имени М. Планка. — Если бы жизнь не могла приспособиться к любой Вселенной, как человек — ко дню и ночи, стоило бы удивиться тому, что она вообще существует!» Не Вселенная приноравливается к жизни, а живые организмы — к Вселенной.

Модель, разработанная Энтони Агирре из Калифорнийского университета, и впрямь показывает, что жизнь, подобная земной, может существовать даже во Вселенной, не похожей на нашу.

Допустим, возникнет Вселенная, в которой фотонов будет столько же, сколько протонов и нейтронов, а не в миллиард раз больше, как сейчас. В ней не окажется темного вещества, а флуктуации плотности первородного газа будут встречаться в 10 тысяч раз реже, чем в нашей Вселенной, зато космологическая константа заметно возрастет. Уже в первые секунды существования этого мирка начнется образование тяжелых элементов, а через несколько сотен лет появятся звезды, окруженные устойчивыми планетными системами. Однако геометрия этой Вселенной будет непривычной. Компактные звездные скопления быстро окажутся разделены огромными пустотами, и наши братья по разуму почувствуют себя затерянными в океане тьмы, простертом за границей их маленького мирка.

Работа Агирре — одно из первых прикладных исследований на тему пределов применения «антропного принципа». Еще несколько таких работ, и поборникам теологии впору будет задаться вопросом: «Если Господь создал этот мир для нас, то кем он населил все остальные миры, в которых возможна жизнь? Лучшими или худшими творениями?» («Лучшими, лучшими», — подсказывают мне домашние, прослушав очередную сводку новостей, то есть перечень войн, взрывов, убийств и катастроф.)

Произвол судьбы, или что было бы...

• Если бы число пространственных и временных измерений было иным, то траектории движения планет и электронов стали бы неустойчивыми, а скорость распространения электромагнитных волн изменилась бы.

• Если бы плотность темной энергии приняла другое значение, то Вселенная начала бы чересчур быстро расширяться или сжиматься. В таком случае не успели бы образоваться галактики и звезды.

• Если бы после Большого Взрыва энтропия не была так мала, то наша Вселенная давно пребывала бы в термодинамическом равновесии и в ней не возникли бы никакие сложные структуры.

• Если бы флуктуации плотности первородного газа через 380 тысяч лет после Большого Взрыва встречались в десятки раз реже или чаще, то температура галактик оказалась бы слишком высока и соответственно высока была бы плотность звезд. А потому планеты не удержались бы на своих орбитах, испытывая мощное притяжение светил.

• Если бы сильное взаимодействие, скрепляющее атомные ядра, было на несколько процентов слабее или сильнее, то процесс термоядерной реакции в недрах звезд прекратился бы и не произошел синтез тяжелых элементов, не образовался углерод — основа всей известной нам жизни, а, возможно, не возникло вообще никаких звезд.

• Если бы слабое взаимодействие было несколько сильнее или слабее, то почти весь водород вскоре после Большого Взрыва превратился бы в гелий, перестали взрываться сверхновые звезды, а ведь благодаря этим взрывам происходит синтез тяжелых элементов — основного сырья для новых звезд и планет.

• Если бы электромагнитное взаимодействие, удерживающее, в частности, электроны возле атомных ядер, было в десятки раз сильнее, то атомы утратили бы стабильность, перестали бы существовать макроскопические тела, а химические реакции, обуславливающие зарождение жизни земного типа и ее эволюцию, протекали бы слишком медленно.