Знание-сила, 2008 № 12 (978)

Не парадокс ли? Мы готовы врать «во всю губу», «что по-писаному», — так, что стены покраснели бы, если б они, по присловью, имели уши, и в то же время в других мы ни на волос лжи не приемлем.

«Чужая правда помогает нам ориентироваться в жизни и вырабатывать свою линию поведения, — отмечает немецкий философ Ханс Рот. — Правда не всегда делает нас счастливее, но вот, когда нам нужно достичь определенной цели, тут чрезвычайно важно опираться на надежную, проверенную информацию — в экстремальной ситуации от этого зависит сама наша жизнь». Положившись на фальшивые сведения, доверившись уговору мошенников, мы можем просто погибнуть.

Еще один парадокс. В современном обществе, пронизанном ложью на каждом шагу, сложился стараниями масс-медиа своего рода абстрактный культ правды. В мире, где будущее выглядит таким шатким, ненадежным, неопределенным, любой из нас стремится к какой-то уверенности, стабильности. С каждым же словом лжи под нашими ногами вновь разверзается пропасть. Мы уже не уверены ни в чем, даже в себе. Зато правда, убранная в золоченую оправу истины, отлитая в чеканную форму заповедей и законов, становится основой нашего мышления, фундаментом бытия, являясь нам то в облике религиозного учения, то в виде свода научных знаний, то в строках спортивной хартии. Мы взыскуем правды, как вопиющие в пустыни, и на каждом шагу блаженно врем. «Лишь бы нас самих не уличили!» — вот голая правда поведения.

Тем поразительнее, что большинство из нас просто не способны распознавать ложь, хотя многочисленные улики выдают лжецов с головой. Привирая, те испытывают некоторое волнение. Иными словами: стресс. Это сопровождается физиологическими изменениями и непривычным — для внимательного наблюдателя — поведением:

• кровяное давление растет, сердцебиение учащается, лицо бледнеет;

• периферические кровеносные сосуды сужаются, руки потеют;

• работа желудка и кишечника замедляется, во рту пересыхает;

• дыхание учащается, становится глубже;

• зрачки расширяются, нарастает мышечный тонус, в редких случаях человек начинает стучать зубами; тон голоса повышается; если человек и улыбается, то как-то наигранно, в его глазах нет никакой улыбки;

• человек совершает ненужные жесты — оправляет одежду, потирает голову, в то время как число жестов, призванных подтвердить сказанное, бывает заметно ниже обычного; сами жесты и выражение лица перестают соответствовать словам.

Почему же мы в упор не видим этих «доверительных признаний» лжеца? Даже профессионалы — психиатры, судьи, агенты спецслужб — в каждом третьем случае не замечают неправды. Пресловутые детекторы лжи — и те! — ошибаются с удручающей частотой. (Кстати, пять лет назад, по результатам обширного исследования Национальная академия наук США вынесла свой вердикт: нет никаких научных оснований использовать детекторы лжи и в дальнейшем, поскольку эти машины одинаково реагируют и на симптомы, сопровождающие лживые высказывания, и на симптомы, вызванные стрессовыми условиями проведения проверки.)

«Чтобы уличить лжеца, — отмечает американский исследователь Пол Экман — нужно одновременно следить за его голосом, мимикой, жестикуляцией, словами, осанкой и направлением взгляда. Ни одна машина не может все это сделать сразу. Если же всматриваться только в лицо говорящего, то количество ошибок составит порядка 30 процентов». По его словам, лишь один человек из ста может безошибочно определить, говорит ли собеседник правду или лжет.

Так почему мы склонны верить лжецам? Не потому ли, что нам нужна ложь? Что мы готовы принять ее за правду? Утешиться ей? Она — составная часть нашей жизни. Наша повседневность настолько сложна, что даже немыслима без обмана. Если б мы говорили на каждом шагу правду, жизнь была бы убийственно неприятна. Конфликты возникали бы постоянно. Мутная вода лжи смягчает напряжение в обществе, сглаживает острые углы.

«Ложь, — отмечает венгерский социолог Петер Стигниц, — дозволена, а значит, полезна до тех пор, пока не причиняет другим людям сознательного вреда». Всевозможные словесные штампы, как правило, насквозь лживые, оказываются, например, незаменимыми в совместной жизни. «Нет, дорогая, ты совсем не располнела», «Конечно, ты была права» или «А готовишь ты так вкусно!» Если бы в каждом подобном случае мы настаивали на правдивой версии событий, наверняка было бы не избежать или скандала, или женских слез. Мы и себе лжем на каждом шагу — особенно глядясь в зеркало. Не будь этой спасительной лжи, добавляет Стигниц, «мы надолго бы погрузились в пучину депрессии».

«Определенная мера обмана и самообмана просто необходимы и для стабильности общества, и для душевного здоровья каждого из нас. В любой человеческой культуре обман терпят, вероятно, еще и потому, что он позволяет избежать излишней конфронтации, — полагает Дэвид Нюберг. — Иногда было бы аморально всегда и во всем отказываться ото лжи, стремиться любой ценой к правде — есть в этом что-то болезненное».