Знание-сила, 2009 № 04 (982)

В последнее время разразилось подряд несколько крупных «исторических» скандалов — исторических не в том смысле, что они сами войдут в историю, а по своему содержанию.

Настораживает их вполне определенная направленность на «облагораживание» недавнего советского прошлого, попытки переписать всю российскую историю таким образом, чтобы превратить ее из повода для раздумий и извлечения уроков в предмет бесконечной ликующей гордости и любования. К счастью, каждый такой скандал — связан ли он с появлением в школьном учебнике тезиса о лучшем менеджере всех времен и народов товарище Сталине и эффективности его политики репрессий или с лакированной картинкой истории Византии, завещавшей свое величие непосредственно России, — до сих пор вызывает довольно резкий и дружный отпор российской интеллигенции.

Мы не собираемся рассматривать каждый такой конкретный скандал: к тому времени, когда выйдет этот номер, некоторые из них забудутся, зато нашумят другие; увы, можно предположить, что в том же духе.

Мы хотим обсудить само странное, очень обостренное и достаточно специфическое отношение российского общества и российских властей к истории страны, недавней и очень далекой.

Пересматривая прошлое

Александр Каменский

Доктор исторических наук, профессор РГГУ Александр Борисович Каменский беседует с нашим корреспондентом о том, как и почему меняются наши представления о прошлом.

— Недавно было очень популярно высказывание о наших странных отношениях с собственной историей: самое непредсказуемое в России — это ее прошлое. Времена изменились, страна изменилась, а историю как переписывали, так и переписывают все заново и заново. Это у нас такой национальный спорт? Или наше прошлое по-прежнему колеблется вместе с генеральной линией власти?

— А что вы понимаете под «переписыванием» истории? По существу, профессиональные историки только этим и заняты, такова суть их работы. Они ведь не описывают прошлое, а изучают его: постоянно ищут новые источники, сопоставляют с уже известными. Так рождается новое знание, и это такой же путь, как в физике, химии, биологии. И каждый раз, когда удается установить нечто новое о прошлом, мы обязательно «переписываем историю». А как иначе можно работать в науке?

Другое дело, что историк работает не с позитронами или химическими веществами, а с прошлым ныне живущих людей, и это нередко вызывает у них довольно острую реакцию. Причем у нас — особенно острую.

— Почему?