Знания древних о северных странах

В середине IV столетия до н. э., во всяком случае не позже 30-х годов, имело место одно из наиболее замечательных путешествий древности, события и слава которого с трудом умещались в сознании современников и ближайших потомков, всячески старавшихся приуменьшить как самый факт, о котором пойдет речь, так и его научное значение. Эта жестокая и странная судьба постигла Питея из Массалии, одного из самых смелых и в то же время передовых, в смысле научной подготовки, путешественников и исследователей древности.

Насколько можно судить по кратким и довольно сбивчивым сообщениям Полибия, Страбона и Плиния, из коих первые два всячески старались подвергнуть сомнению и представить в ложном свете передаваемые ими сведения, Питей проник к берегам Бретани, затем в Англию, оттуда до острова Туле, лежащего на расстоянии шести дней плавания от Англии, и, наконец, прошел вдоль северного побережья Европы до р. Танаиса.

Подобное плавание должно представляться невероятным по многим причинам: в IV столетии карфагеняне прочно владели Гибралтарским проливом, что делало практически невозможным проход через него для греческих судов; сообщения о размерах о. Британии, возводимые к Питею, резко противоречат действительности, локализация о. Туле и в древности и современной, науке вызывала оживленные споры, до сих пор не приведшие к убедительному решению вопроса; сообщение о Танаисе, впадающем в Северное море, не нуждается в подтверждении его фантастичности. И, однако, наряду со всем этим среди сообщений о Питее и о его открытиях и наблюдениях имеются и такие факты, достоверность которых не может быть поколеблена и их огромное научное значение для того времени не может быть обесценено.

Прежде всего реальная почва и практический смысл подобного предприятия для массалиотов, ведших торговлю с северо-европейскими племенами, представляются совершенно несомненными. Поиски собственных путей к британскому олову и балтийскому янтарю имели чисто практическое значение и сулили огромные выгоды. Поэтому на осуществление подобного предприятия массалиотами могли быть отпущены достаточные средства, и предприятие Питея могло осуществляться не как личная затея некоего бедняка - подобным образом не прочь изобразить его Полибий у Страбона,[1] - а как государственное и коммерчески важное начинание одного из крупнейших колониальных центров древнегреческого Запада. К тому же то, что хотя и очень отрывочно известно о Питее, характеризует его как одного из наиболее выдающихся ученых своего времени, впервые с помощью гномона определившего широту своего родного города, астрономическими измерениями которого впоследствии воспользовался Гиппарх[2] для проведения параллели через Массалию и Византии. Произведенные им вычисления поражают при этом своей относительной точностью.

Из слов того же Полибия и Страбона явствует, кроме того, что такие крупные авторитеты древней науки, как Эратосфен и Гиппарх, доверяли Питею и широко использовали его сообщения и астрономические измерения. Точно так же поступают в конце концов и другие писатели, в том числе и сами Полибий и Страбон.

Следует полагать, что почти все известия о Британии и других североевропейских местностях, относящиеся ко времени, предшествующему походам Цезаря, восходят так или иначе к Питею, суммировавшему свои впечатления и наблюдения в книге "Об океане", написанной им по возвращении из путешествия, от которой сохранились лишь весьма незначительные фрагменты, содержащие в себе к тому же вполне вероятные искажения, причиненные желанием цитировавших Питея авторов представить его данные в возможно более фантастическом свете. Все это необходимо принять в расчет при рассмотрении приписываемых Питею маршрутов и произведенных им при посещении северных стран наблюдений.

Первое затруднение, с которым приходится сталкиваться при изучении данных о путешествии Питея, заключается в необходимости решения вопроса о его пути к северным берегам Атлантики. Судя по отдельным замечаниям Страбона, ссылающегося на Полибия,[3] Питей в своей книге, написанной, видимо, по образцу периплов, описывал Гадес, иберийское побережье Атлантического океана и берега Бискайского залива. В этом случае, однако, пришлось бы предположить, как это и делают некоторые современные исследователи, что Питей совершил свое плавание в качестве пассажира на карфагенском судне. Это представляется, однако, маловероятным ввиду весьма сложных и своеобразных задач, которые он перед собой ставил и для исполнения которых недостаточно было быть простым пассажиром. Кроме того, цель такого предприятия вряд ли могла быть сохранена в тайне, и Питеева разведка по части олова и янтаря могла быть совершена лишь к невыгоде и против карфагенских интересов.