Знать

Либо сегодня объявят, что Верховный переутомился и умер от инфаркта, либо Розуменко возьмут с поличным и назовут цареубийцей. При любом варианте Розуменко проиграл. Вопрос в одном: будут знать об этом двое или весь мир?

Оба взялись за телефоны. На всякий случай Степан навернул на язык огнестрельное знание.

- Звони ты, - сказал Коля, - мне одинаково гаплык. Одно дело - не уберег шефа по халатности, другое - по идейным соображениям. Так что я с вами, мне деваться некуда. - Закурил, выпустил дым через ноздри и сплюнул. - Угораздило борова нажраться!

Трубка прижалась к уху, как женщина - горячо и нежно. Розуменко прошептал ей в ответ так же трепетно:

- Все по плану. Начинайте.

Коля докурил, сунул Верховному за пазуху флягу и перевалил труп через борт. Вдогонку бросил удочку. Вода возмутилась, но приняла жертву, как языческий бог - ягненка.

Первыми о смерти тирана сообщили оппозиционные СМИ, взбудоражив тех, кому доказательства не понадобились. С задержкой в несколько часов выдала некролог центральная пресса, сожалея о преждевременной кончине лидера нации. Причин никто не назвал, сторонники Руководителя довольствовались голым фактом.

За это время знатоки успели осадить здание правительства и парламент. Сняли охрану, которая побоялась применить оружие без приказа. Министры обороны и внутренних дел паковали чемоданы для отбытия на неопределенный срок в неопределенное место. На территорию знатоки не заходили - ждали подкрепления. И снова интуиция Розуменко оказалась знанием. Ближе к вечеру, когда закончился рабочий день, обе осады обросли толпою. Нужен был сигнал, отправная точка. Слишком очевидной была любовь правителя к народу, и тот спешил ответить взаимностью.

Заборы смяли и растоптали. Толпа проникла в кабинеты и залы, распугивая оставшихся охранников, которые сидели на постах исключительно в силу привычки. Они хорошо знали, кого охраняют, но выразить мнение вслух мешали зарплата и пайки.

К восьми вечера страна осталась без политической верхушки. Обязанности главы государства взял на себя лидер оппозиции Розуменко. В первом интервью он назвал дату выборов.

Никто из региональных чиновников не осудил и не призвал. Вертикаль развалилась, как трухлявое дерево с гнилыми корнями. Вечер пятницы, завтра - выходной, по телевизору - кино.

Степан Романович вошел в кабинет Верховного, сел за рабочий стол и осмотрел телефоны спецсвязи. Компьютера на столе не было, только бумаги и карандаши. Под массивным ежедневником обнаружилась шелуха от креветок. Звонок сдул мысли вместе с шелухой:

- Степан Романович, звонят из Харитонова. У них тоже все закончилось.

Глава 10

Начальник отдела спецпроектов телеканала "Оупенинг" Браун Хартсон сидел на крыше ИНЯДа, рядом с передающей антенной и контролировал эфир. Солнце пекло, светло-голубая рубашка прилипла к спине. Сегодня оделся по-рабочему, без лоска. Изможденный лучами, снял рубашку, явив бледное тело с вкраплениями черноватых волос. Все равно никто не видит. Они там, внизу, думать о нем забыли; решили, наверное, что пал жертвой гостеприимства и отсыпается в гостинице. А он только закрыл чердачную дверь за отрядом штурмовиков.

Картинка шла не ахти, но для интернет-трансляции сойдет. Будь возможность - расставили бы камеры лучше. А так довольствуемся тем, что предложила Yasya. Она же договаривалась с местным транслятором, хотя до последнего не верилось, что канал, которым владеет олигарх от власти, согласится показывать компрометирующий материал. Камеры - на аккумуляторах, передатчик - тоже. Вот она, трансляция - в цвете, с телевизионным разрешением картинки и даже со звуком. Двести пятьдесят шесть килобит, но все же!

Только режиссер почему-то отказался работать, поэтому менять картинки с камер приходится Хартсону. Ничего, вспомним молодость. Зато какое видео!

Он не знал, что режиссер как раз работает - в поте лица, с напряжением мышц. На мониторе у него - замкнутая по кругу картинка: вартовые подходят к ИНЯДу, вартовые отходят от ИНЯДа. Чуть ниже монитора вид куда приятнее - стоящая в наклоне Фира. Это она устроила так, что в эфир шел настоящий live. Две кнопки, нечего разбираться.

Хартсон посмотрел на экран ноутбука - защитников института прижали с двух сторон коридора и уложили: кого словом, кого силой. Сквозь дым прошла шатающаяся фигура в жилете и снова исчезла за одной из дверей. Туда зашли два штурмовика.

Дым рассеялся. Солдаты выстроились под стеночками. В середине прошествовал тучный человек в белой рубашке с закатанными рукавами. Вошел в дверь, перед той, куда спрятался самоубийца в жилете.

Хартсон переключился на камеру в кабинете директора.

О чем говорят - непонятно. Ничего, работают синхронные переводчики, разберутся. Наша задача - держать связь. Господи, ну и солнце. Снять, что ли, брюки? Нет, это слишком для джентльмена. Даже если никто не видит - от собственного чувства достоинства не скроешься.

- Лемминги кончают жизнь массовым самоубийством! - заявил с порога Карп Наумович, но удар прошел мимо.