Знатная полонянка

Лоза и Головач, всё ещё лежащие в кустарнике, не могли знать, что защитники Лебедяни нарочно поджигали деревья во рву и стенобитные орудия, а потому ощутили огромную тревогу. Лоза рисовал себе картины пожаров в городе, который монголы наверняка весь день осыпали горящими стрелами.

Лишь потому, что они с такой надеждой вглядывались в силуэт городской стены, теряющей в вечернем мраке свои очертания, они и заметили сначала движение по её верху, а затем вниз что-то упало.

– Веревка! – выдохнул Головач.

Это действительно была веревка, потому что чуть позже они увидели, как по ней быстро спустилась чья-то фигура.

Человек слегка замешкался у рва с водой, а через некоторое время раздался плеск, еще, еще, и наконец кто-то, соскальзывая и обрушивая в воду комья земли, тихо ругнулся.

– Русич! – хмыкнул Лоза.

На всякий случай холмчане подобрались поближе – а вдруг это проникавший в город вражеский лазутчик?

– Берём? – Лоза толкнул локтем товарища.

– Берём!

Тот, кого они схватили, заломив руки и закрыв рот, отбивался отчаянно, но когда в момент борьбы ему удалось освободить рот, то неизвестный и не попытался издать какой-нибудь звук, чтобы привлечь к себе внимание предполагаемых сообщников.

Лоза попробовал ослабить хватку, и в ту же минуту в его руку вцепились зубы жертвы. А рука Головача, скользнувшая по груди пойманного человека, обнаружила выпуклости, мужчине несвойственные.

– Баба! – растерянно сказал он вслух то, о чем в это же время подумал Лоза. И без ощупывания.

– Вы кто? – тихо спросила у них женщина, переодетая в мужское платье.

– Из Холмов мы.

– Дядька Лоза! – с радостью узнавания облегченно вздохнула женщина. – Слава богу, что это ты!

– Анастасия! – узнал и он. – Куда это ты торопишься, девонька?

– Ой, и не говори! – тяжело вздохнула она. – Лезла по стене, а у самой сердце в пятки ушло. Мы с Робешкой ещё днем заприметили это бревно, не сгоревшее. Сучком за берег зацепилось…

– Ты так и не сказала, куда торопилась, – сурово напомнил Лоза, уже начавший было подозревать молодую женщину в нехорошем.

– Муж мой там, на поле лежит.

– Убитый?

– Раненый. Только разве ж могла я об этом кому, кроме холопки, сказать? Разве поймут меня лебедяне? А он лежит один, без помощи…

– Далеко?

– Что – далеко?

– Далеко лежит, я спрашиваю?

– Я знаю, где, найду.

– А ежели он убит? – вмешался в разговор Головач. – С чего ты взяла, что он только ранен? Разве можно увидеть такое со стены?

– Ты, Головач, со своей Неумёхой та ещё парочка! – в сердцах сплюнул Лоза. – Кому ты это говоришь? Любящей жене, которая, рискуя собой, мужа спасать отправилась?

– Ничего. Я не обиделась. Прощайте!

Низко пригибаясь, она потихоньку двинулась прочь.

– Лежи здесь! – шепнул Лоза своему соратнику. – Никуда с места не трогайся. А я Настасье помогу.

Они нашли Аваджи в полной темноте быстрее, чем, наверное, отыскала бы его собака.

"Любящее сердце привело!" – растроганно подумал Лоза, не подозревая, что для глаз Анастасии сейчас тьмы не существовало. Она знала, куда идти, и пришла.

С той поры, как Анастасия со стены увидела, что её муж упал с коня, все чувства в ней обострились как никогда. Она даже слышала стук, с каким Аваджи упал на землю. И еле смогла дождаться темноты, шепча про себя как заклинание: "Хоть бы его не забрали! Хоть бы его не забрали!"

Она не подозревала, что своим везением обязана разгневанному полководцу, план которого провалился. Кто бы не злился на его месте? К ночи он пришёл в себя и устыдился своего гнева. Потому решил с утра послать тургаудов, забрать тела погибших.

Анастасия встала на колени перед распростёртым на земле телом мужа, осторожно приподняла его голову и влила в рот несколько капель напитка, которым боярыня Агафья обычно лечила своих заболевших домочадцев.

Аваджи судорожно сглотнул и шевельнулся. Анастасия тихонько позвала его. Раненый тут же встрепенулся и пробормотал:

– Ана, любимая, я знал, что ты придёшь и проводишь меня в последний путь. Если я в раю, то почему здесь так темно, а если в аду, то почему так холодно?

Услышав его слова, Анастасия заплакала от радости, а он почувствовал на губах соленый вкус её слез и счастливо вздохнул:

– Значит, я ещё не умер? А то мне надоело видеть перед собой отрубленную голову рыцаря, которая всё время скалится… Ты пришла попрощаться со мной?

– Ты не умрёшь! – Анастасия положила его голову себе на колени. – Ты не можешь так обмануть меня!

– Но я никогда тебя не обманывал!

– Ты сказал, что у нас будет много детей, а сам собираешься умереть.

– Все в руках Аллаха, голубка моя, человек слаб…

– Человек силен! – сказала она строго; наверное, не надо было так говорить с Аваджи, но ей хотелось немного разозлить его, вызвать в нем желание выкарабкаться…

– Подожди, моя газель, не ругайся, я хотел что-то сказать… – он сделал попытку подняться, но лишь мучительно застонал. – Ты пришла из города?

– Из города, любимый!

– Дети с тобой?

– Со мной. Они ждут своего отца.

Он было облегченно вздохнул, но опять напрягся, стараясь удержаться на краю сознания.