Зной

– Представь себе ровную, как стол, пустыню, поросшую колючим, а иногда и ядовитым кустарником и кишащую всевозможными змеями – от живущих на акациях и мимозах бумслангов до самой большой и коварной африканской змеи, черной мамбы. Большую часть года ньика выжжена, она серо-бурого цвета и на первый взгляд мертва. В сухой сезон здесь стоит страшная жара, воды мало, и обычно она непригодна для питья – соленая или грязная. Редко встретишь чистый источник или реку, в которой вода есть круглый год. Ньика враждебна к человеку, но для того, кто любит одиночество…

– О, это для меня! – перебила его Арабелла, пряча черный камень обратно.

– … Для того, кто любит одиночество и глушь, – продолжил Дэн, серьезно посмотрев ей в глаза, – нет ничего прекрасней этого дикого края. Мой отец успел побывать и там. Он рассказывал, как, сидя в тени акаций, наблюдал за слонами, выкапывающими в песке ямы, чтобы найти воду, в лунную ночь слушал незнакомые и тревожные звуки и поднимался на скалистые холмы, где единственными его собеседниками были птицы и ветер…

– Твой отец, наверное, умел рассказывать.

– Да, – почему-то замялся Дэн, – он много рассказывал маме… и мне тоже. Но, если честно, я больше читал, чем слушал. Мама ужасно боялась, что рассказы отца очаруют меня и я пойду по его стопам. Худшего она и представить себе не могла. А когда отца не стало, она спрятала от меня его письма и все остальное, что могло бы напомнить о его путешествиях…

Дэн замолчал. Почувствовав, что ему больно вспоминать, Арабелла решила отвлечь его – она знала, что рассказывая об Африке, Дэн способен увлечься так, словно они уже перенеслись в другую часть земли и бредут по этой самой ньике.

– Вчера ты обещал, что я увижу, как цветет баобаб. А теперь я узнаю, что там одни колючки и змеи!

– Ну что ты! – Дэн рассмеялся. – Мы не поедем в ньику. Мы будем в северной Кении. Там все иначе – саванна и тропический лес. А в ньике, представляешь, даже в короткие сезоны дождей стоит нестерпимый зной. Но когда высохшие песчаные русла на короткое время превращаются в бурные потоки, уносящие с собой деревья, мертвых животных и глину, вся ньика покрывается зеленой листвой и пестрыми цветами.

…Наблюдая за тем, как стремительно падает солнце, Арабелла вспоминала этот разговор и то, как всего лишь день назад они бродили по Лондону, запасаясь специальной экипировкой, которую придумали европейцы, мечтающие покорить неприступную Африку. Она слушала нескончаемые рассказы Дэна о нравах и обычаях мудро-наивных туземцев, о колдунах и диких животных красной саванны, о страшной и прекрасной африканской душе, ритм древности в жизни которой неотличим от ритма современности. Но время слушать закончилось – пришло время увидеть все это самой.

Африканские города оживают по-настоящему после захода солнца. Люди покидают раскаленные за день дома и ныряют в ночь, словно в темное прохладное море.

Дэн уснул на низком деревянном топчане с двумя красно-черными масками в изголовье, и она принялась расталкивать его: кажется, он собрался проспать до утра! А ведь он обещал показать ей «рынок при свечах».

Полчаса спустя они вышли в черную африканскую ночь, одетые в хаки, словно охотники. Они бесшумно ступали по изменившемуся ночному миру – и Арабелле казалось, что этот мир в любой момент готов превратиться в какую-нибудь тропическую змею и метнуться ей под ноги. Никогда еще ночь так не манила и одновременно не страшила ее… Она думала, что здесь, в Африке, ночь похожа на драгоценный агат, который природа приносит в дар всем жителям этой древней земли: днем они чувствуют себя черными пятнами на белой странице, а ночью растворяются в прохладном ритме утоленных желаний и читают по звездной книге небес.

Занятая своими мыслями, она даже остановилась от неожиданности, оказавшись на площади. Непонятный звук, который уже давно сопровождал их, нарастая, обернулся рыночным гомоном. Словно отрезанная частоколом свечей, ночь отступила. Сначала ослепленная Арабелла видела только свечи, целое море свечей вокруг. Но глаза постепенно привыкали к свету, и она стала различать силуэты сидящих, скрестив ноги, торговцев; снующих между тесными базарными рядами женщин с привязанными к спине младенцами и корзинами, полными покупок, на головах; полуголых веселых мальчишек с вязанками сахарного тростника. Торговцы сушеными змеями, скрученными в кольца и нанизанными на длинные бамбуковые шесты, были похожи на древних колдунов.