Знойная женщина, мечта поэта

Крыласов едва сдержался, чтобы не плюнуть на керамический поднос, то бишь «чабань». Кажется, так обозвал китаец это блюдо из темной керамики в самом начале церемонии. Он много чего лопотал, этот Лао Сюн, про свой чай. Виртуозно расставлял изящную фарфоровую посуду на этом самом чабане (сервировал чайную церемонию) и лопотал. Не переставая. С непроницаемым лицом.

Сейчас Лао Сюн смолк. Ждал, пока мадам наговорится по телефону со своим благоверным.

Китаец сидел на татами с важным видом, будто китайский император. Веки полуприкрыты, маленькие ручки уютно сложены на толстом круглом животике, на губах играет вежливая невозмутимая улыбка. Якобы погружен в думы о чае и отрешен от всего мирского.

Врешь, брат, меня не обманешь!

Твоя отрешенность — сплошное притворство. Восточное коварство, так сказать. Вон как хитро поблескивают из-под опущенных век быстрые узкие глазки.

Все видит, все слышит, все подмечает и при первой же возможности все расскажет. С превеликим удовольствием. Милиции. Или мужу.

Кто спросит, тому и расскажет. Что, где, как и с кем.

Крыласов заерзал на подушках, расправляя затекшие ноги.

Чертова кукла! Это она уговорила Крыласова пойти именно сюда.

— Вы были в чайном клубе на Фонтанке? — первое, что спросила сразу же после «здравствуйте». — Нет?! — Обрадовалась так, будто выиграла в лотерею. — Я тоже не была. Там так здорово! Просто прелесть! И интерьер, и обслуживание, и чай! Чай там совершенно особенный. Такого больше нигде нет. Во всем городе! Они его покупают на международных аукционах. В Индии, в Китае, везде. Есть даже элитные сорта. Можете себе представить: по семь тысяч долларов за килограмм! Или по пять. В общем, неважно, не помню. Там у них есть и доступные сорта, то есть по нормальной цене. Их каждый может попробовать. В смысле, они каждому по карману. Главное, что тот чай, который вы попробовали на церемонии и он вам понравился, этот чай вы можете купить — себе домой. Прямо в клубе. Там есть магазин. Представляете?! Сортов чая у них — море! Поэтому клуб так и называется «Море чая».

Крыласов слушал и тихо радовался, не верил своему счастью. Баба трещала, не переставая. Полная идиотка! В точности, как его мамаша. Лишь бы трещать. С кем и о чем — неважно! Говорит уже десять минут, а информации — ноль! Конечно, среди баб умные попадаются редко, но, надо признать, что и такие круглые дуры, как эта, — раритет!

Расслабился он тогда, лопухнулся. Купился на ее безумную трескотню о чае. Решил, хрен с ней. Пусть будет так, как ей хочется. Хочет кривляка пойти в чайный клуб — пойдут в клуб.

Удавить он ее всегда успеет. Как только выяснит, что она сумела разглядеть в склепе студию, так и удавит.

Пусть болезная напоследок себя потешит — попьет чайку.

На самом деле Крыласову в этом «Море чая» понравилось. Покойно, уютно, безмятежно. Тихо играет восточная музыка. Шелковые китайские картины по стенам, веера, цветные бумажные фонарики, бамбуковые ширмы, циновки — ненавязчивый, неагрессивный восточный колорит.

Даже канарейки, ординарные желтые канарейки, распевающие в клетке посреди зала, выводят какую-то необычную, неуловимо притягательную восточную мелодию.

Когда же эта бриллиантовая идиотка, то бишь его новая пассия, жеманясь и безбожно кокетничая, попросила китайца провести их в отдельный кабинет для VIP-персон, Крыласов и вовсе успокоился.

Посидят по-тихому, по-семейному, на двоих, без лишних свидетелей, он у этой безмозглой курицы все выспросит и тогда уже решит, что делать с ней дальше.

Кто ж знал, что этот чертов китаец не уйдет, а останется с ними. Разливать чай! Как будто они сами не в состоянии налить себе по чашке чаю.

Сидит теперь здесь, притворяется, а сам следит. Следит и мотает все на свой длинный китайский ус.

Уже за одно это ее следует придушить. Развела его, как мальчишку. Приглашал ведь по-хорошему в загородный ресторанчик на берегу Финского залива.

Тихо, малолюдно, шашлычки, салатик греческий, пиво холодное, все дела! Нет, сделала все по-своему, притащила его сюда. Лишь бы был ее верх! Лишь бы власть свою показать!

Почему все бабы такие?! Так и норовят подавить! Унизить! Вот и маманя у него такая же.

Все! Решено! Он убьет эту бриллиантовую идиотку по-любому. Убьет даже в том случае, если выяснится, что ничего она в склепе не видела. Убьет за то, что она обвела его вокруг пальца, притащив сюда, и за то, что заставляет все время вспоминать про мамашу.

Воспоминания о мамаше его просто бесят. А это никогда еще не доводило его до добра. Того и гляди, опять начнется припадок.

Крыласов изловчился и запустил руку в задний карман брюк. Проверил, взял ли с собой лекарство.

Слава богу, упаковка таблеток «Финлепсина» была на месте.

— Шурчик, дорогой, ты не забыл взять с собой лекарство? — вспомнил Крыласов любимую присказку своей мамочки и передернулся.

Притвора! Снявши голову, по волосам не плачут! Сначала довела его своим поведением до эпилепсии, а теперь о таблетках хлопочет.

Старая ведьма! Это по ее милости он чуть было не лишился своих корней.